Андрей Чиникин - Книга первая. Стихи

Исчерпана вера, погасла надежда,
но третья сестра спасает, как и прежде!
Любовь!
Посвящаю тебе эти строки,
Как к солнцу вздымают цветы лепестки.
Лишь ты мне прощаешь земные пороки,
Лишь ты знаешь цену живой красоты.
Ты ждешь от меня необычных свершений.
Безумных, и даже порой невозможных,
но милых, как смена твоих настроений,
И нежных, как шелест травы бездорожья.
Наденешь свое благородство, как платье
из шелковой яви и бархатных снов,
пытаясь сокрыть родовое проклятье,
что вьется змеиным зеленым хвостом.
Но должен признать, что ведя сквозь страданья,
ты даришь все больше счастливых часов,
и станет, однажды, твое воздаянье
Увесистей боли на чашах весов.

Раскроются очи, пролившись дождем,
Пора бы прервать затянувшийся сон,
Не ждать когда жизнь запылает огнем,
А с честью принять сердца Армагеддон.

Огонь перемен пожрет все устремленья,
Все мысли, все сны и даже сомненья.
Он только любви сохранит поклоненье,
Боясь самому прогореть за мгновенье.

Но с нею, я знаю, как мне поступить,
Ее нужно просто на диск чистый слить,
На полку, к болванкам другим, положить,
И благополучно о ней позабыть.

И новое «Я» засияет пред вами,
Что в нем от меня? Ответьте мне сами!

Рожденным летать, не дано приземлиться.
Витая всю жизнь в облаках своих снов,
Их доля однажды упасть и разбиться,
Став узником новых иллюзий-оков.

У ползать рожденных нелегкое бремя:
Искать постоянно всевышних богов,
Что встать им помогут, хотя б на колени,
И дланью укажет на новых врагов.

Рожденный влюбиться, с рождения проклят:
Найдя идеал, научиться страдать.
Любви покланяется много достойных,
Кто может себя добровольно распять.

Рожденные жить не отстали от строя,
Их участь – всегда неизбежного ждать.
За ними идет по пятам паранойя:
Рожденные жить – рождены умирать!

Живущих удел – апатичное время,
И в дней суматохе песчинки считать.
Носить свои крылья, как тяжкое бремя,
Не думая даже, что можно летать.

Но есть средь живущих нелепые твари,
Что вечно пытаются рок изменить.
Вокруг себя собственный мир создавая,
Желают всегда одного лишь – творить.

Да телом они не бессмертны, конечно,
Но душу искусству отдав целиком,
В твореньях своих они смогут жить вечно,
И крылья расправив, вернуться в свой дом.

Мне кажется – мы что-то потеряли.
Почти неуловимое, но все же…
Песком сквозь пальцы годы пролетали,
Но детские года мне всех дороже.

Те времена светлы и беззаботны,
И в памяти звенят веселым смехом.
Я не богат, но многое бы отдал,
Чтоб детства вновь вкусить, хотя бы эхо.

Не от того ли радуюсь так детям,
Что вижу в них искру игры веселой.
Признаться, я завидую им в этом.
Лишь в детстве дышишь истинной свободой!

Не верится даже, что я был таким,
И тоже мечтал повзрослеть поскорей.
Как жаль, что желанье то стало одним
Из тех, что исполнилось в жизни моей.

Я устал, считаю мысли:
Раз,
Два,
Три…
Окончен счет!
Да и в них одни лишь числа,
Без намеков и острот.
Как я пьян!
Вы если б знали,
Обходили б стороной.
Я плюю в других моралью,
Сам же плачу кислотой.
И считаю суицидом
Пробуждение от сна.
Пульс, скачки адреналина.
Вот основы бытия.

Где-то там нет ни боли, ни зла…
Где-то там нет в сердцах пустоты…
Где-то там не влечет тишина…
Где-то там лишь любовью больны…
Где-то там обретают приют…
Где-то там плачут только от смеха…
Где-то там забыт пряник и кнут…
Где-то там нет оков и нет клеток…
Где-то там хороводит весна…
Где-то там воздух свеж и прозрачен…
Где-то там не расстались друзья…
Где-то там все случилось иначе…

Плачет осень дождями… Рыдает,
Темной ночью и пасмурным днем.
Как печально! Листва опадает,
И под ноги ложится ковром.

Как в промозглости этой возможно
Находить для себя красоту?
На вопрос мне ответить не сложно,
Мне ее хмурый лик по нутру.

Мы похожи с ней грустной улыбкой,
И прозрачностью наших теней.
Мы с ней связаны призрачной ниткой,
В полотне нескончаемых дней.

Да, здесь золото символ утраты.
Сном пропитана даже земля,
Но уже и на хвост, и на лапы,
Наступает надежда – весна.

Вот бумаги новый лист,
Ослепляет белизною.
Он от тьмы порочной чист,
И не замутнен слезою.

Но наступит час, когда
Нарекут все именами,
Расползется чернота,
В его теле письменами.

Может быть родится стих,
С ароматом роз прекрасных
Или впишет жалкий псих,
На друзей поклеп напрасный.

Какова его судьба
Знаю я, но он не спросит.
Суть же в том, что только тьма
Смысла в жизнь его привносит.

Молочная безбрежность, снег и холод,
С наметившейся паутинкой лед,
Скрывая безрассудство тех, кто молод,
Зимы седой хотят упрочить гнет.

Но порицая мудрость поколений,
Превозмогая поросль стариков,
Рождается на свет из бледной тени,
Цветок не признающий тупиков.

И дерзким начинаньям на подмогу
Придет Апрель, под стягами весны
Собрав капель, а солнце, пусть не много,
Дарует своего тепла лучи.

Я хочу с людьми проститься,
Наконец освободиться
От иллюзий и земных оков.
Обернувшись тенью птицы,
Воедино с нею слиться,
И крылом коснуться облаков.

Шепот – тонкая грань: дуновение ветра
Отделяет от звона густой тишины,
Еле слышим, и взгляду почти неприметен.
Обесцвеченный голос лишен красоты,
Но, заслышав его, вероломное сердце,
Что обычно скупится рождать в себе стук,
Отзывается быстрым и радостным скерцо,
Потому, что слова содержал тихий звук.
От тех слов замирает дыханье, и сразу
Ущипну я себя, чтобы знать, что не сплю.
Даже если услышал всего одну фразу,
Если в ней есть «тебя», если в ней есть «люблю»!

Что останется после меня?

Горсть банального, серого пепла,
Что, теряясь в закатных лучах,
Будет вечно кружить с вольным ветром.
Что останется после меня?