Елена Федорова - Расскажите, тоненькая бортпроводница (сборник)

– Но я же больная не летаю, – возразила Оля. – Потом, насколько мне известно, ангина воздушно-капельным путем не передается. А ложки пассажирские я не облизываю.

– Не умничай тут, – рассвирепела добрая женщина. – Не забывай, кто ты и кто Я! Анализы будешь еженедельно сдавать. Скажи спасибо, что я тебя на землю не списываю, а только к психиатру направляю.

– Зачем? – поинтересовалась Оля, хотя чувствовала, что вредит себе подобным вопросом.

– Людмила, – обратилась добрая врач к медсестре, – направь ее заодно к окулисту, стоматологу, лору и хирургу, пусть выяснят, чем она еще больна. Ой, я совсем про дерматолога забыла. Ангина ведь может дать кожные высыпания. Направляй ее к дерматологу.

Оля вспомнила толстую тетю Люсю – жену дяди Коли и мысленно сказала сама себе:

– Ты забыла, милая глупышка, что взрослые не любят, когда им говорят правду. Они любят ложь, лесть и низкопоклонство. Исключения из правил категорически не допускаются. Это нонсенс!

– Не забывай, милая, что мы заботимся о твоем здоровье, – улыбнулась добрая женщина. – Иди, мы теперь с тобой часто видеться будем.

Оля сидела в сквере перед зданием медицинского корпуса и размышляла о несправедливости, которая липкой, сладкой жижей растекается по фарфоровому блюдцу.

Потом умные люди объяснили, что «ласковый теленок двух мамок сосет», что за кожаный плащ комиссию может пройти безрукий, безногий и даже безголовый. Но Оля, с детства не любившая подхалимаж, упорно ходила сдавать анализы, четко уяснив одно: больше диагноза «ангина» у нее не будет.

Оля вообще больше не болела. Наверное, выработался стойкий иммунитет на болезни или на врачей добрых, заботливых, внимательных.

Когда было трудно, Оля повторяла магическую фразу: «Я – самая настоящая стюардесса!» и смело шла сдавать зачеты осенне-зимнего и весеннее-летнего периодов: ОЗП и ВЛП. На этих зачетах строгая партийная комиссия задавала вопросы, связанные с международной обстановкой, внимательно проверяла конспекты всех съездов партии, начиная с двадцатого. Бортпроводник должен был без запинки рассказать обо всех мировых событиях, назвать номера всех приказов, подписанных за полгода, и точно передать их содержание. Ответить на интересующие комиссию вопросы личного характера, сдать зачеты на знание иностранного языка. Предъявить свою рабочую тетрадь, где были записаны рационы питания пассажиров, компоновка самолетов, расположение аварийно-спасательных средств, полный перечень стран, в которые летает Аэрофлот, маршруты всех полетов, информация о каждом пролетаемом месте, словно бортпроводник весь рейс только и делает, что сидит у иллюминатора и бодрым голосом рассказывет о красотах за бортом.

В действительности рассказывать о маршруте полета удавалось только в длительных рейсах. Но по-настоящему проявляли интерес к маршрутным картам немногие пассажиры. Поэтому со временем работу с маршрутными картами отменили, обозначив маршрут в журнале «Аэрофлот».

Абсурдов, с которыми приходилось Оле сталкиваться, было множество. То уборщица начинала кричать: «Я тебя уволю! Ты у меня работать не будешь!».

– А я у вас и не работаю, – смеялась Оля.

– Да кто ты есть? – распалялась женщина.

– Я – стюардесса!

– Ты – воздушная уборщица, – следовал новый вопль. – Да я тебя…

После рейса приходилось караулить контейнеры с остатками питания и грязной посудой. Бортпроводник – лицо материально ответственное – должен сдать все под роспись работникам цеха бортпитания. А они люди наземные, им торопиться не надо. За своими контейнерами могли приехать и через полтора часа после посадки. А во время пересменки просидеть можно было еще дольше. Никого не интересовало, что рабочее время бортпроводника давным-давно закончилось, что он сидит в холодном, обесточенном самолете. Никто не думал о хрупкой стюардессе, которая после разгрузки самолета должна будет спускаться вниз по трясущейся стремянке, совершая настоящие цирковые трюки.

– Почему вы не жалуетесь? – удивлялись сердобольные техники.

– Жалуемся. Но делаем только хуже себе. Начальство отвечает так: «Не нравится, пишите заявление об уходе. У нас нехватки в желающих нет».

– А если ты упадешь с этой стремянки?

– Упадешь – сама виновата. Никто тебя не заставлял по стремянкам лазить. Рабочее время закончилось, почему ты еще не покинула территорию аэропорта? А рабочим временем считается только полетное время плюс тридцать минут до и после посадки. Все остальное – ваше личное время.

Замкнутый круг безобразий. Бортпроводник должен, обязан, но не имеет никаких прав. Никаких…

Недаром сокращенное название службы бортпроводников СБП – Совершенно Без Прав.

Но самым неприятным было существование иерархической лестницы, по которой бортпроводнику приходилось неспеша подниматься. Начиналось все с полетов по Советскому Союзу, где молодые бортпроводники получали основные навыки работы, учились выполнять конкретные задачи: помогать пассажирам в полете. Эти союзные рейсы были совсем не похожи на рейсы Внуковских авиалиний. Самолеты были чище. Питание пассажирам предлагали на индивидуальных подносах, а не в пакетах. Причем на аккуратных, застеленных салфетками, подносах лежала холодная закуска, булочка, джем, масло и даже «мраморное» пирожное, названное так за орнаментную поверхность из глазури. Шереметьевские куры имели весьма съедобный вид и пахли очень аппетитно. Оля радовалась, что нет никаких «прямых» яиц в шуршащих пакетах, нет синюшных кур, умерших своей смертью, нет «огрызков» киевской колбасы. Еще ее радовало наличие на борту разнообразного ассортимента напитков и даже вин, которые наливали в стеклянные, пузатенькие стаканчики. Кстати, денег за бутылки у бортпроводников никто не требовал, и это тоже была несказанная радость. Питание бортпроводники развозили на тележках.

Правда, тележки были с норовом: они не хотели ехать вперед, цеплялись за ковры или наоборот самопроизвольно начинали двигаться в противоположном направлении. Но это все равно было лучше, чем носить подносы на руках.

Самым же важным отличием было наличие пассажиров первого класса. Обслуживание таких пассажиров велось на фарфоровой посуде. Вилки, ложки, ножи были мельхиоровые, а фужеры стеклянные. Пассажиру на столик и колени стелили белоснежные, льняные салфетки, пахнущие свежестью, и предлагали закуски мясную и рыбную, потом горячие блюда, сыры, фрукты, чай или кофе с конфетами и пирожными.

Каждый пассажир первого класса за время полета мог выпить четыреста пятьдесят грамм вино-водочных изделий в ассортименте.

Бывали случаи, что перепробовав все вина, коньяки и даже шампанское, пассажиры потом не могли вспомнить своих имен. Но все же чаще летала приличная, малопьющая публика.