Александр Асмолов - Недосказанное (сборник)

Давно хочу такое зеркало найти,
Чтоб отражение души своей увидеть.
С надеждой давнею смиренно подойти
И осознать, кого могу любить и ненавидеть.

Не торопясь детали рассмотреть,
Прильнув к стеклу и дрожь не унимая,
Дыханье затаить, чтоб ненароком не стереть,
И прочитать узор тончайший, его тайны понимая.

Я знаю, что рассудку вопреки,
Сознанию и всем церковным книгам.
Не повернуть мне вспять течение реки,
Но грани лишь коснусь, и век вернётся мигом.

Минувших дней увижу след,
Прошедших жизней отпечаток встречу.
И сладковатый вкус давно утерянных побед,
И расставаний вечных горечь на губах замечу.

Узнаю ту, что мне была
Единственной, неповторимой,
Которая меня так искренне ждала,
И помогала жить, когда была незримой.

Я распознаю? всех родных
И все, что вспомнить я не в силах.
Хоть время делит нас на мертвых и живых,
Но наши души помнят то, что спрятано в могилах.

Великих воинов имена и шпаги
Как гимн звучали с детства для меня.
О них слагали мифы, песни, саги,
Когда мечам своим они давали имена.

В походах дальних, славу добывая,
Шли первыми навстречу острию.
Друзей от гибели собою закрывая,
Скрывая раны, шли всегда в строю.

Красивые и сильные мужчины,
К себе притягивали взгляды и мечты.
Не сомневались в поисках причины,
Чтоб шпагу обнажить в защиту доброты.

Кольчугой тонкой тело прикрывая,
Сердца для дружбы и любви открыв,
Врагов своих перчаткой вызывая,
Всю жизнь прожили как один порыв.

Подобно молнии на поле брани
Клинки и взгляды с нечестью скрестив,
С азартом балансируя на грани,
В душе хранили нежности мотив.

Как жаль, что пуля шпагу подменила,
И рыцарства законы – в забытьи.
Молва людская слово честь забыла,
И обсуждает лишь газетные статьи.

Любовь и смерть, как сёстры, ходят рядом,
Близки, как две ступени у одной черты.
В порыве, трудно разделить их взглядом,
И обе любят, когда дарят им цветы.

И брату разуму увещеваньям неподвластны,
Отцов характер у обеих крут.
С одной мы – счастливы, с другой – несчастны.
Но обе вечно рядышком идут.

И обе любят белые одежды,
За ними шлейф молвы несут года.
Одна приколет брошь надежды,
Другая – крест печали навсегда.

Над миром сёстры пристально кружатся,
Высматривая жертвы из толпы.
Амуры стрелами попасть стремятся,
Косой старуха метит с высоты.
В объятия любой попасть опасно,
Любая сердцем завладеть спешит.
Но лишь судьба определит негласно,
Кто в этой схватке победит.

Да и меж ними мира не бывает,
За душу грешника война идёт.
Подружка ревность свои сети расставляет,
Гадая, куда смертный забредёт.

Падет ли в сладкий плен и страстью насладиться,
Всего себя раздаст, не требуя взамен.
Или холодным сном прельстится,
В том мире, где не слышно перемен.

А жизнь, как мать, заботливой рукою,
Обоим торопиться не велит.
Но озорница вечно манит за собою,
Молчунья – нанесёт негаданный визит.

Господь отмерил каждому по доле,
Судьбу послал в поводыри.
И бродят грешники по воле,
Маршрутом длинным от зари и до зари.

Кому-то жизнь мерещится подвластной
Амбициям, стремлениям, борьбе.
А смельчаки готовы предложить с опаской,
В орлянку поиграть судьбе.

Убогие и слабые покорно
Клянут судьбу, взывая к божествам.
Лгуны и хитрецы пытаются проворно
Её надуть, ступая по чужим следам.

И многие хотят узнать заранее,
Что предначертано в судьбе.
Дорога дальняя, награда, наказание –
Цыганка с картами расскажет о тебе.

Несчастные своей судьбы забыли имя,
Впотьмах блуждают, злобу затая.
И лишь влюбленных неземное племя
Блаженствует, судьбу благодаря.

Безумец вызов ей в лицо бросает,
Отвагу, словно шпагу, обнажив.
Но лишь счастливчиков она балует,
Превратности свои в сторонку отложив.

И я когда-нибудь умру,
Дышать и думать перестану.
С собой багаж не заберу,
Незримым и ненужным стану.

Освобожусь от суеты,
Прощу обман и обещанья.
Оставлю прежние мечты,
И позабуду предсказанья.
Земную плоть с души стряхну,
Внизу все низкое оставлю.
Небесной глубины глотну,
И в вечность суть свою направлю.

Познаньем жажду напою,
Смысл бесконечности открою.
И пусть не ждут меня в строю,
Пойду божественной тропою.

Я верю в свет своей души,
Как в тайный знак предназначенья.
В сырой удушливой глуши
Блеснет он символом спасенья.

Рожденная в объятьях ночи и тумана,
Она всегда незримой и доверчивой была.
Манила стройностью девического стана,
Беззвучной лаской незаметно в плен брала.

С покоем в детстве дружбой дорожила,
А в юности любила с одиночеством грустить.
К печали бабке часто в гости заходила,
И многим помогала все обиды позабыть.

Украдкой с ранним месяцем встречалась,
С июльским полднем обнималась на лугах.
И в прядки с эхом по ущельям забавлялась,
Но так и не влюбилась, хоть и бредила во снах.

Ей безрассудно завладели сказочные дали,
И облик принца не давал подолгу ей уснуть.
Так много небылиц о ней завистники слагали,
Мол, даже ветерок мог невзначай её вспугнуть.
Шло время, и соседи часто подмечали,
Что вслед за ней вдруг налетает ураган.
И все её раздумья, и странные печали
Молва категорично объявила за обман.

Её коварством объясняли зимние метели,
Затишье перед бурей колдовскою нарекли,
Со штилем сговор все суда швырял на мели,
Причину майских гроз в её молчании нашли.

Не миновать костра языческих сказаний,
Она бы ведьмой к нам из старины пришла,
Но от влюблённых множество посланий,
Поэтов дружба от невежества спасла.

Как без её участия могли бы появиться
Святые мысли, чувства, нежные слова.
Лишь с ней могли несчастные молиться,
Когда костлявая являлась предъявлять права.
Она таит в себе несметные богатства,
Но её тайна только избранным слышна.
Познаний жаждущих объединяет в братство,
Одним коротким словом – тишина.

Полупрозрачной пеленой
туман Москву внезапно спрятал,
Лишь купола над мостовой
горели яростным закатом.
Но, сговорившись с темнотой,
которую давненько сватал,
Он пропустил её рекой,
и та расправилась со златом.
Огромный город свет зажег,
пытаясь побороть затменье,
Но плотный смог в борьбе помог,
собой являя чернь смятенья.
Туман-бродяга ликовал –
столицей править хоть мгновенье,
С подругой темной ворковал,
закрыв глаза от наслажденья.