Наташа Денисова - Союзпечаль. Стихотворения

не хватает дождей.

человек обречен на отсутствие выбора —

существовать в рамках парадигмы земли.

и звезды – как неподвижные идолы,

которых кто-то смастерил из разных сортов глин.

наверху все кажется таким незначительным —

расставания, трагедии, страшные сны.

в тишине звенящей и оглушительной,

под блеклым светом чужой луны,

в мире, где отделяет от смерти

обшивка шаттла и желание понять хоть что-нибудь,

любой шум звучит как твоя непроизнесенная клятва

всегда рядом быть.

советский союз никуда не исчез,

и мы все оттуда.

мы, как человек из детской сказки,

живший внутри кита,

существуем внутри его трупа.

нас взрастили, как плевел,

у фабрик и мертвых заводов,

прививали нам ложь,

добавляли ее в воду.

заставляли идти туда,

куда скажут старшие,

а старшие были не нашими.

нас запирали в успешные жизни,

как в клетки,

словно мы не балерины и космонавты,

а калеки.

но когда ангелы всех союзных республик,

как дикторы из рубрик

программы «время»,

произнесут свое «будь готов!» —

мы расскажем, как становилось впору

купленное на вырост пальто,

как учили по советским учебникам географию,

как выжили,

несмотря на рыночные отношения и наркотрафики,

как любили больше любимых свою родину,

одевшую нас в наряды немодные,

снарядившую старших сестер

развеять по миру социалистический костер.

и как только услышим, как только услышим мы

в воздухе этой ядерной зимы

ангелов голоса —

соединяя два полюса,

мы выстроимся под флагом ало-вишневым,

и ответим, что были всегда готовы.

если стихнет время, как это происходит всегда,

если никакого чуда,

и мы – как все, не золото, а руда —

в вихре снега, уличного гула, разговоров растаем —

знай – это я тот человек, который писем твоих ждет,

но не получает,

день за днем становится чьим-то воспоминанием,

истлевает под грустной страны знаменем.

это я – тот человек,

каждый человек тобой встреченный,

как если бы мы сталкивались лишь с теми,

с кем были рядом вечно, и

темнота вечера

наступала только затем, чтобы спрятать

покинутые души в небес вату.

мне снилось, что дом мой разорил ветер,

и грустная собака бедная эльза

все ждет меня, стережет тополей кольца,

словно край мира – холодное каменное крыльцо,

словно есть некий закон в нашем подсознании —

ждать, если ты сделан из живой ткани.

ведь в конце концов прах к праху,

и даже самые верные отпускают руку,

потому, что любой – ранен.

не останется ничего. только ожидание.

зарывая нас в землю, они не знали,

что мы зерна,

что в нас заключена сила,

способная сокрушить зло.

и если не выклюют нас черные вороны,

если песок, укрывающий землю,

не переплавят в стекло —

мы превратимся в деревья

с шумящими кронами,

с ветвями, достающими до небес.

глупые короли распрощаются со своими коронами,

взлетят в вышину, словно знак, поцелуи невест.

и мы победим. ведь нас – лес.

каин, каин, ведь нам кровь разлили

из одного стакана!

говорит авель.

услышь меня в своей космической пустоте.

ты, как раненая птица —

обнаружил внутри вселенную и улетел.

те, которые придут после – лишь наша тень,

звездами опояшут их, как веревками.

я не знаю, из какой мы материи сотканы,

только чувствую, что я прах.

белый ангел на белых летит крылах,

и на шее его висят ключи.

это дурной знак, каин. нет, не молчи!

ангел отворит чье-то черное сердце.

нелюбовь безвоздушна,

это как одежда, данная не для того,

чтоб согреться,

а для того, чтоб нашли тебя вороны и склевали.

каин, каин, говорит авель!

как же ты не видишь меня?

ведь я пред тобой стою.

на моих ладонях, словно дерево,

прорастает юг,

но так мал, так робок этот росток.

до свидания, каин. мы расстанемся,

ты отправишься на восток,

а меня, как ребенка, примет земная твердь.

если ничто не способно

победить живущую в тебе смерть —

я возьму ее, будто дар.

каин, каин, говорит авель.

куда ты ушел, куда?

белый ангел ступает неслышно,

звезды срывает, словно глет в наших садах,

словно в наших садах хурму.

я не выдам тебя, я тебя спасу.

ведь сторож я брату моему.

это рыба кит, что живет в синеве густой

глаз твоих. не ходи, постой.

не дыши морозным воздухом, не беги сквозь снег,

ты рожден, чтоб ее хранить.

до весны гляди в остановок стынь,

стань понятливым и простым.

на литейном мосту не корми собак,

не прячь ночь в рукава.

это рыба кит. и поет она всем глухим

о том, как ветер срывает листву ольхи,

о том, как возвращаются те, кого ты не ждешь.

это рыба кит. и мир бережет для нее острый нож.

однажды в октябре, когда сон тих…

это рыба кит, что живет в синеве

глаз твоих.

я влюблена в страну, которой нет.

когда-то в детстве я смотрела, как она спит.

о, как берег ее военно-морской флот,

и пламенел у сердца громкого алый флаг…

зима жалела, не могла разомкнуть рук,

весна рыдала, был бульвар бел.

но пришел август,

сорвал с петель

двери.

и с тех пор каждый чувствует себя старым:

хемингуэем, сартром.

все было наоборот:

юрий гагарин умер и улетел.

soviet union, под кожею наших тел

звучат твои песни

как все мало в сравнении с тобой,

как все ничтожно, пусто, слепо.

ведь это ты недрогнувшей рукой

с души любого снимаешь слепок,

ведь это ты стучишь как в клеть

в зрачки нам,

это ты превратил смерть в смерть,

отдав своего сына.

и он ходит теперь по пятам

за нами, нищими и нагими,

претворяет шов в шрам,

небытие – в имя.

в детстве смотришь на небо,

и там – луна,

а на ней – авель и каин-братоубийца.

и внутри у тебя становится так темно,

так темно,

что даже сотня лун не сгодится.

вместе с запахом рос и трав

мы пьем молоко земное.

черное молоко чужих краев,

приучающее нас к боли.

изменяющее нас так,

превращающее нас в тени.

господи, верни все назад,

мы не чудовища,

мы дети, играющие на твоих коленях.

никому не верь.

это ведь здесь башлачев выходил из таверн

в вечный снег, в вечный снег и смог.

и бежала собака худая со всех ног

за ним, дрожащим, как оголенный провод.

а затем наступало время, а затем наступал холод;

бесконечность для тех,

кто стал отсчитывать дни без…

никому не верь. это ведь здесь укрывает наст