Владимир Ващалкин - Ты помнишь, мой ангел…

В три оконца домишко,
Да на что мне дома?
Мне бы сына, сынишку…
Был бы рад без ума!
Я старушке-гадалке
Сто рублей прогадал.
Сто рублей мне не жалко,
Я и больше б отдал.
Мне гадалка гадала
На ржаных отрубях,
Мне гадалка сказала:
«Будет сын у тебя.
Только осени стынной
Лить устанут дожди —
Краснощёкого сына
От жены своей жди…»
Ах, гадалка-гадалка,
За распаренный жмых
Сто рублей мне не жалко,
Жалко – нету жены.

Вернуться бы к родному полустанку,
Что грезится и в снах и наяву,
И к рёву паровозов спозаранку,
И к шлейфам дыма в неба синеву,
И к чудному цветному узорОчью
От насыпи до лесополосы,
Что оглашалось стрёкотом сорочьим
От утренней до меркнущей росы.
Там день-деньской гремя, роняя стоны,
Составы шли в неведомую даль.
Там годы промелькнули, как вагоны,
Зелёные, нарядные… А жаль!

Моя родина – дом у реки
С частоколом дворовым и садом
И резным с кружевами фасадом,
Всем домам городским вопреки.
Моя родина – клён у плетня
В полонённом травой палисаде,
На котором сидел я в засаде,
Созерцая мгновения дня.
Моя родина ныне вдали,
Но на памятный запах и звуки
Отзываются сердце и руки
Ощущением тёплой земли.

В полях, за рощами чудесными,
Чистейшим воздухом дыша,
Хранима силами небесными,
Живёт, как встарь, моя душа!

Ночь деревенская пахнет навозом,
Прелой соломой, душистой травой,
И очарована лунною грёзой,
И соловья ворожбой горловой.
Ночь деревенская – сердцу отрада.
Ночи уклад удивительно прост, —
С дивным покоем душевного лада,
С близким и ясным сиянием звёзд.

Была моя улица детства, как сон,
С улыбчивым светом в окошках.
На ней задушевно звучал патефон
И в пляс увлекала гармошка.
И часто родные светлея лицом,
Так нежно и слаженно пели,
Что дом наш казался чудесным дворцом,
В речной отражённым купели.

Я спокоен, я вольно дышу,
Облаками любуясь плывущими.
Я уже никуда не спешу,
Наслаждаясь покоем и кущами.
А природа вокруг хороша —
Так и манит полями и чащами.
И воспеть её жаждет душа,
Чтобы дни не казались пропащими.

Защебечут птицы —
Песен нет дороже.
Милая приснится —
Любо и тревожно.
А в лесу зелёном
Клён поникший встречу,
Поведу я с клёном
Ласковые речи.
И не шутки ради,
И всерьёз не очень…
Но со всеми ладить
Дал бы Бог мне мочи.

Тётя Фрося хороша,
Хоть курноса и скуласта,
И в глазах её так часто
Нежно светится душа.
Пусть согбенная спина
И в рубцах её ладони,
Воду в дом нося в бидоне,
Улыбается она.
Горечь долгих тяжких лет
Душу светлую не губит —
Всех приветит, приголубит,
Защитит она от бед.
И не гаснет ясный взгляд
Под приподнятой рукою,
Даже если над рекою
Грозно плавится закат.

Быть может, листая былого страницы,
Вы сыщете повести давней сюжет —
В ней лепет лесной родниковой водицы,
Росой отражённый блистающий свет.
В безветрии зябко трепещут осины,
К зениту порывисто встав на носки,
В урочище древнем, в укромьях лосиных
Стоит зачарованный чащами скит.
На запах озёрных кувшинок и ряски
Идите смелее по тропам лесным,
Туда, где когда-то я жил без опаски
И видел чудесные добрые сны.

В полях васильковых, лазурных полях,
Белеет песчаный наезженный шлях.
Он в дальние дали издревле бежит,
И каждый в окрестности им дорожит.
И я на него не смотрю свысока —
Над шляхом незримо витают века,
И тысячи тысяч родных голосов
Таятся в чащобе окрестных лесов.
А воздух колеблется, воздух дрожит
Где прах моих предков за шляхом лежит…
Там нет ни крестов, ни могильных оград,
Но чувствует сердце отеческий взгляд.

Поеду на Мокшу-реку,
В своё безоглядное детство,