Елена Федорова - Исчезнувший город (сборник)

Церера уткнулась в плечо Лерола и беззвучно зарыдала.

– Не плачь, Церера. Что сделано, то сделано, что сказано, то сказано, и изменить ничего уже нельзя, – погладив Цереру по волнистым волосам, проговорил Лерол. – Судьбоносный маятник пришел в движение. Будем молить Всевышнего о помощи.

– Как тяжело на сердце, Лерол, – прошептала Церера. – Мне нечем дышать. Душа рвется в заоблачные дали.

– Нельзя, Церера, – проговорил Лерол. – Еще не время. Слуги императора будут теперь неустанно следить за каждым нашим шагом. Мы не имеем права выдавать Аэлиту.

– Не имеем права, – горестно вздохнула Церера.

Аэлита неспешно шла тайной тропой и сосредоточенно думала о словах родителей. Недомолвки и слезы матери огорчили ее, поселив в сердце тревогу и отчаянье. В лесной чаще ухнул филин. Аэлита остановилась и увидела сотни сверкающих глаз, следящих за ней из – за деревьев.

– Не бойся, это светлячки, – проговорила Ариэль, шагнув к ней из темноты. – Не обращай на них внимания. Идем. Нам нужно успеть войти в ворота Боевого Духа до первых солнечных лучей.

– Почему? – поинтересовалась Аэлита.

– Чтобы никто не увидел нас вдвоем, – ответил Ариэль.

– А светлячки не проболтаются о наших прогулках? – спросила Аэлита.

– Нет, – рассмеялся Ариэль. – Светлячки – посланники ночи, они прячутся от солнечного света.

– А почему нам с тобой надо прятаться? Почему никто не должен видеть нас вдвоем? – спросила Аэлита, подумав о том, что все вокруг неё говорят загадками, словно решили испытать ее терпение и умение хранить тайны.

– Я – джалледин – человек, не имеющий права снисходить до простолюдинов, пусть даже они избраны Земным Вдохновением, и им позволено жить в Запретном городе, – грустно проговорил Ариэль и пошел вперед.

– Но… зачем же ты заговорил со мной? – спросила Аэлита, последовав за ним.

– Из любого правила есть исключения, – ответил Ариэль. – В стенах Запретного города я – джалледин, а за его пределами я – Ариэль, влюбленный юноша, желающий дарить радость, творить добро и смотреть на мир глазами счастья. Я – свободный человек, Аэлита, но порой свобода кажется мне мнимой, и тогда… – Ариэль остановился, крепко сжал руку девушки и прошептал:

– Тогда я смотрю на мир глазами птицы, попавшей в клетку. Вот почему я заговорил именно с тобой, Аэлита.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Надеюсь, что теперь мы будем смотреть на мир глазами счастья, Ариэль.

– Я тоже на это надеюсь, Аэлита.

Аэлита облегченно вздохнула. Слова Ариэля успокоили ее. Вернувшись во дворец Небесной Чистоты, она безмятежно заснула. Её душа, сбросив тленную телесную оболочку, умчалась в заоблачные выси.

Утром, прекрасно выспавшаяся Аэлита, отправилась бродить по широким улицам Запретного города, любуясь дворцами и храмами, не похожими друг на друга. Встречные люди в перламутровых одеждах приветливо ей улыбались. Птицы пели на все лады, ручьи звонко журчали, фонтаны рассыпали прохладные фейерверки брызг, деревья шелестели изумрудной листвой, белоснежные парусники скользили по разноцветным каналам, яркие цветы источали дивные ароматы, дополняя картину радостной безмятежности.

– Зря вы, матушка, беспокоились, – подумала Аэлита. – Человек, создавший такую идиллию, не может быть злым и жестоким.

Много позже Аэлита поняла, как слепы порой бывают люди, не замечая за внешней красотой хорошо замаскированное уродство.

Аэлита рисовала для императора картины, но ни одна из них ему не нравилась. Он хмурился, качал головой и, набросив на рисунок темную ткань, удалялся. Огорченная Аэлита забирала холст и, склонив голову, несла его обратно в свою комнату во дворце Небесной Чистоты. А под покровом ночи, она пробиралась через ворота Боевого духа к Синим горам, чтобы обо всем рассказать Ариэлю. Он внимательно слушал ее, а потом находил такие слова, что она моментально переставала плакать и принималась весело смеяться.

Однажды Ариэль предложил Аэлите выучить ритуальный танец джаллединов, позволяющий контролировать сознание и эмоции. Аэлита с радостью согласилась. Теперь каждую ночь она повторяла за Ариэлем странные движения, а он терпеливо объяснял ей, что положение рук должно быть именно таким, потому что в нем заключен особый смысл, символизирующий передачу знаний от небес земле.

– Правая рука, поднятая вверх, получает милость свыше, а левая, опущенная вниз, передает благодать миру, – говорил Ариэль, придавая рукам Аэлиты нужное положение.

А однажды он прикоснулся губами к ее губам и прошептал:

– Ти амо…

– Ти амо, – повторила Аэлита, не понимая значения этих слов, но зная, чувствуя, что это – слова любви.

Оглушенная нахлынувшими на нее ощущениями, Аэлита помчалась в родительский дом, не заметив, что не идет, а летит, парит над землей, как птица. Выцветший от времени черный плащ, который дала ей Церера, скрывал белоснежные крылья Аэлиты, делая ее невидимой в ночном небе.

– Матушка, матушка, послушай, как стучит мое сердце! – воскликнула Аэлита, прижав руку Цереры к своей груди. – Со мной твориться что-то странное… Есть ли этому объяснение?

– Да, Аэлита, к тебе пришла пора влюбленности, – улыбнулась Церера. – Кто же твой избранник?

– Золотоволосый Ариэль, поэт, музыкант, философ…

– Джалледин? – нахмурилась Церера.

– Да, – подтвердила Аэлита и побледнела, увидев строгий взгляд матери. – Умоляю тебя, матушка, не говори про Ариэля ничего плохого, иначе… иначе… я улечу прочь и никогда больше не вернусь сюда.

– Я желаю тебе счастья, дочка, – сказала Церера. – Если я сейчас промолчу, то ты можешь попасть в большую беду, а…

– Ну и пусть, пусть, пусть, – зажав уши, выкрикнула Аэлита и выбежала из дома.

Ночь приняла ее в свои объятия, скрыв от посторонних глаз.

– А-э-ли-та, – прошептала Церера, замерев на пороге.

– Она ничуть не изменилась, – проговорил Лерол, обняв жену за плечи. – Помнишь, как она убежала от нас, когда ее не выбрали хранительницы Небесной Гармонии?

– Да, – тяжело вздохнула Церера. – Но тогда ей было семь лет, а теперь семнадцать.

– Еще год до исполнения пророчества, – проговорил Лерол, глядя в ночную тьму.

– Всего лишь год, – прошептала Церера. – Мы должны рассказать ей обо всем, Лерол.

– Нет, – покачал он головой – Теперь уже ничего не исправить. Ни-че-го…

Огорченная Аэлита кружила в ночном небе, улетая все дальше и дальше от родного дома, от Запретного города и Синих гор. Всполох огненной зарницы заставил ее опуститься на землю. Аэлита впервые увидела рассвет и была поражена увиденным больше, чем поцелуем Ариэля.

Из бирюзовых морских волн поднялось персиковое полукружие, окаймленное радужным нимбом, разделенным на равные части золотыми лучами. Свет полился на землю прозрачностью горного водопада, стирающего черные краски ночи.