Карина Василь - Различные миры моей души. Том 2. Сборник рассказов и стихов

Я бросилась искать свою комнату в этом незнакомом мне доме.

Пробегая мимо нелепо золочёных дверей, я влетела в огромную белую комнату, отделанную, конечно, золотом и с огромным зеркалом во всю стену. Посередине комнаты стояла большая кровать с розовым пологом в пене кружев. Я поморщилась. Как нелепо. Я подошла к зеркалу, оказавшемуся стеклянным шкафом. Раздвинув створки, я увидела ещё одну комнату, меньшего размера. Одежда, обувь, побрякушки сияли там в лучах искусственного света, бившего, казалось, со всех сторон. Я скинула неудобные босоножки и нелепое платье, открывавшее больше, чем скрывавшее. Я пошла вдоль вешалок, перебирая наряды. Дорогая ткань, отличный пошив, по виду совсем ненадёванные вещи.

В одном белье я выскочила из шкафа. Это всё не моё! Я не должна быть здесь!

Я заметалась по коридору. Толкнувшись в очередную дверь, я попала в маленькую комнатушку с узким окном. Нащупав выключатель, я увидела старую мебель – добротную, красивую, безо всякой позолоты, потёртый диван с незаконченным гобеленом на нём. В углу у окошка на удобном кресле лежал недовязанный ковёр. Спокойная скромная обстановка бальзамом пролились на мою душу.

Я подошла к старому шкафу тёмного дерева, скрипнув, раскрыла его дверцы. В глубине лежала моя старая одежда – футболки, потёртые джинсы, кожаная куртка в заклёпках, вытертая на локтях.

Я продолжала копаться. На самом дне я нашла большую толстую папку. Раскрыв её, я остолбенела: на меня смотрели картины. Не рисунки, а великолепно выполненные законченные картины. Полузабытые пейзажи, лица людей из иной жизни – я смотрела на это, и слёзы лились из моих глаз. Эти шедевры рисовала я. Не знаю, почему я так решила – я не помнила этого. Но это рисовала я.

Я уткнулась в ворох своей одежды и разразилась рыданиями. Где-то далеко кто-то говорил об ужине. Мне было всё равно. Как недавно у меня выворачивало желудок, так сейчас рыдания выворачивали мне душу. Я выла и кусала вещи, не зная почему. Я лежала, сотрясаясь в конвульсиях, пока у меня внутри снова не наступила пустота. Тут до меня пробился голос Катерины, ласково утешавшей меня и гладившей по голове.

– Ну что случилось? Прошлое вспомнили? А чем настоящее вам плохо? Живёте в роскоши, ничего не делаете, только по соляриям и бутикам ходите. Да на тусовках косточки разминаете.

– Это не моё! – вскричала я. Я вскочила и отбросила её руку. – Я не помню прошлого, но то, – я ткнула за стену в роскошные комнаты. – не моё. Моё вот, – Я нежно прижала к себе ворох старой одежды.

Катерина недоумённо смотрела на меня.

– Наверно на той тусе вы головой ударились или наркоты перенюхали, – Она настороженно встала.

– Не знаю. Не помню, – отмахнулась я, напяливая футболку. Натянув джинсы, я разыскала в шкафу старые кроссовки. – Что там с ужином? Я хочу много мяса и большой торт.

Катерина попятилась, с ужасом глядя на меня.

– А ваша фигура? – севшим голосом спросила она.

– Плевать. Я тут не останусь.

Минуту она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Затем просияла:

– Я давно этого ждала! Сейчас ты поешь, а потом мы соберём все ценные безделушки и поедем к нашим братьям-шахтёрам. Нам только денег не хватало для борьбы. Теперь с твоей помощью они у нас есть.

– Нет. Я ничего не своего брать не буду. Это не моё, понимаешь? – Я даже не обратила внимания, что она вдруг стала мне «тыкать». Я нырнула в шкаф и вытащила старый местами рваный чемодан на колёсиках. – Ты можешь делать, что хочешь. Но я не возьму из этого дома ничего, что мне не принадлежит, – Я аккуратно сложила в чемодан свои старые вещи, запылённые туфли и папку со своими картинами. Оглядевшись, я схватила ковёр и гобелен.

– Но ты не понимаешь! – Катерина схватила меня за руки. – Нашей партии нужен лидер, лицо, которое известно. Нам нужны деньги для борьбы с засильем олигархов в политике! Ты понимаешь, как много законов принято для их удобства? Как бедствуют учителя и врачи? А тут ты – любовница олигарха, жившая в роскоши, которая отказалась от всего ради простых людей! Ты нам нужна! Твой голос будет услышан!

– Делай, что хочешь, – Я захлопнула чемодан. – Я не хочу ни с кем бороться. Я не хочу драть горло на митингах или ходить с плакатами в толпе. Я хочу просто жить.

Я побежала искать столовую, волоча за собой чемодан.

– А документы? – прокричала мне вслед Катерина. – Они же у него в сейфе!

Я обернулась.

– Я не знаю, кто я и что я. Я не помню своего имени и прошлого. Я родилась сегодня. И плевать мне на документы!

Я села за стол, поставив чемодан рядом. Девушка, что прислуживала за столом, бросала на меня настороженные взгляды. А я ела. Ела и не могла наесться. Я пила простую воду и не могла напиться. Словно после долгого заключения я бросалась не еду, игнорируя столовые приборы.

Наконец, насытившись, я откинулась на спинку стула.

Я оглядела столовую, блеск и роскошь в которой не гармонировали между собой. Оглядела стол с хрусталём, серебром, золотом и фарфором. Нет, это не моё. В моей душе ничего не откликнулось.

Я положила руку на чемодан, и по телу разлилось успокоительное тепло. Я почувствовала радость и свободу. Мне пора.

Я встала из-за стола, как следует вытерев руки и, подхватив чемодан, пошла к выходу. Люди, попадавшиеся мне, как я поняла, прислуга, удивлённо таращились и шарахались от меня. Я вышла за дверь с блаженной улыбкой на лице.

В лифте я, как могла, вытерла лицо от остатков макияжа салфеткой, зажатой в руках.

Выйдя во двор, я пересекла его и чахлый куст, около которого я пришла в себя, и двинулась к дороге, шумевшей за аркой. У меня не было прошлого, не было денег, документов, я не знала, что буду делать дальше и как жить. Я должна бы испытывать ужас от того, что сделала. Но почему-то ужаса не было. Была уверенность, что я поступаю правильно, что всё будет хорошо. Был покой и радость.

Я шла по дороге, волоча за собой чемодан. Редкие машины ехали мне навстречу. А я шла. Шла вперёд, туда, где занимался рассвет. Рассвет моей новой жизни.

Майкл резко сел на постели, проведя дрожащей рукой по мокрому лбу. Всё тот же кошмар, всё тот же сон. И, главное, проснувшись, он всё ещё видит это женское лицо: гневные глаза, разверстый в безмолвном крике рот и растрёпанные волосы, напоминающие собой сплетённый клубок змей. Как? Почему? Он не знал. Знал лишь, что пока он этого не выяснит, кошмар будет приходить снова и снова. И он снова и снова будет видеть это лицо и отблеск от секиры на нём.

На соседней кровати заворочался его друг. Приоткрыв один глаз, он, сонно, спросил:

– Который час?

Затем, не дождавшись ответа, он медленно протянул руку к тумбочке у кровати и взял часы. Зарождающееся утреннее солнце смутно осветило циферблат.