Бондарь Викторовна - В мечтах не ошибаются. Стихи

Задернешь шторы, и сразу станет далеким дождь —
Мир за окном не такая важность, когда ты рядом,
И если губы твои по телу рисуют дрожь,
Не в счет запреты, уколы совести и преграды.

Пусть наши встречи такая редкость, но я хочу
Забыть, как больно прощаться снова, не зная сроков…
Сквозняк неспешно на пальме комнатной лист качнул…
С тобой так просто вдали от шума и суматохи.

Одно касанье… и в пропасть мчатся любые «Но…»,
Любые «Если…», «Зачем?» и «Как же мы будем дальше?»
Нам повезло с тобой, мой хороший, нам повезло
Во всем, пожалуй, но кроме «встретить друг друга раньше»…

Кто виноват, что мы чаще порознь? Не разберешь…
Я слезы спрячу за безмятежно-счастливым взглядом…
Ведь если губы твои по телу рисуют дрожь,
То я не смею просить у Бога другой награды.

Давай останемся никем.
Возможно, мне так будет проще.
Я научилась ставить прочерк,
и расставаться… насовсем.

Я научилась отпускать…
нельзя дружить после постели…
мы многое сказать успели,
о чем бы стоило молчать.

Давай останемся в стихах,
в тех, что написаны некстати,
где буквы «лю…» на автомате
влезали в строчки впопыхах.

В тех, где невыверенность фраз
с лихвой скрывали междометья…
жаль… ты, читая, не заметил
когда в них стало «не про нас».

Нам ни к чему с тобой дружить,
и я не верю в дружбу эту —
ты знаешь до черта секретов,
тех, что я пробую забыть.

Давай без лишних глупых сцен —
поверь, не так уж это сложно —
давай оставим чувства в прошлом…
давай останемся никем.

Ветер терзает тучами небосклон,
вечер почти срывается на поклон,
но сколько б дней не минуло, один лишь он,
смог мою боль потопить, как корабль бумажный.
Я не прошу у времени ничего,
только б горел камин и трещал сверчок,
только бы прижималось к плечу плечо —
был бы он чаще рядом… и все не важно.

Мы проходили, плавали и нашли
место, где спотыкаются корабли
и застревают «спасенные» на мели,
в шаге от саблезубых подводных рифов…
Как тут все бросить и повернуть назад,
если сулят награду его глаза?
Как отступиться, если влюбленный взгляд
чертит по мне точь-в-точь, как заправский грифель?

Как оторваться, если он весь дрожит
и нежно гладит волосы цвета ржи…
и мысль проносится: «падаю… поддержи…» —
он понимает без слов… «Оставайся…», – просит
и улыбается так, будто наш финал
будет таким, как он мне пообещал….

…Вот бы еще, нас чаще сводил вокзал,
не отравляя горькой разлукой после…

В тысячный раз ставить паузу и ждать новостей,
выть от бессилья, читая тебя между строчек…
и первым делом, еще не заправив постель,
кофе глотать вместе с бездной твоих многоточий.

Сколько их всяких: порядочных, милых, плохих,
в чем-то беспечных, а в чем-то серьезных до рвоты?..
Но, чтоб свихнуться, забыться… хотя бы на миг,
в этих чужих не хватает все время чего-то…

Ты не такой, как игривые эти щенки,
ты не прощаешь грехи, даже в собственных каясь,
и, по привычке, опять обнажаешь клыки,
если я приторно-сладко тебе улыбаюсь.

Вновь, от бессонницы прячась в иллюзии снов,
где предвкушенье тебя колет острой иголкой,
хочется разом забыть всех красивых щенков,
и наконец-то познать настоящего волка.

Не строят блаженное счастие на костях…
я в жизни твоей побуду еще в гостях,
а после уйду… неслышно и второпях…
и буду считать, что ты не заметил, милый,
как блеклая радуга прыгала за окном,
пытаясь объять стоквартирный соседский дом,
как холодно было… и как я скулила псом,
когда нараспашку тебе свою дверь открыла…

А ты у порога мялся «войти… уйти…» —
у нас с тобой разные тропочки да пути…
и лучше все эти чувства списать в утиль
и «хлопнуть» коньяк за то чтобы отпустило,
чем каждую ночь избегать тех, кто в паспорта
уродливым штампом впечатан – и жизнь не та…
И, кажется, падаешь в пропасть – не видно дна —
от краденых стонов с чужими «родная… милый…»

Да… лучше не знать бы… но поздно – уже впросак
попали друг с другом. И что же, коль вышло так?
Я – дура, конечно, и ты – еще тот дурак!
Но я никого так отчаянно не любила.
…Я в жизни твоей побуду еще в гостях,
а после ищи меня в сводках и новостях…
вдруг выплыву где-то неся вожделенный стяг:
«Я им не болею! Ну, надо же! Отпустило!»

Поговори со мною о дожде,
о брошенной на паперти надежде,
что выписан уже сто первый стержень
«колючими» стихами о тебе.

Поговори… послушный телефон
все вытерпит и связь не оборвется.
Я сохранила наши с тобой кольца —
пусть пригодятся как-нибудь потом.

Твои слова о свадьбе и фате,
о том, какой же буду я невестой,
вдруг вспомнятся, и сердцу станет тесно
в межреберной звенящей пустоте.

Поговори со мною… не молчи.
Молчание – не золото, поверь мне.
Я год живу с незапертою дверью,
лишь потому, что ты не взял ключи.

Поговори о том, что мы должны
начать с ноля – со встречи в той маршрутке…
Но гулким эхом в телефонной трубке:
«вы абоненту больше не нужны»…

Не хватит, наверное, строчек и букв алфавита,
чтоб высказать, как без тебя я, родной мой, убита…
отсутствием нежности, ласки я наспех пришита
к потребности как-то цепляться
за хрупкую жизнь…
Пусть катятся слезы в рассветной, предутренней дымке,
я снова пытаюсь /все так же, опять, по старинке/
себя уговаривать, мол: «Ну, ровнее ты спинку!
держись, моя девочка! Надо!
Ты просто держись!»

А здесь без тебя та же жизнь: заморочки, работа…
и так же за пятницей /странно/ приходит суббота,
а с ней передышка и ломка – нехватка цейтнота:
быть занятой – это рецепт
от тоски проливной…
Иначе съедает нутро, раздирает когтями
больная потребность руками, как будто сетями,
окутать тебя и шептать: «мы большие, мы сами
со всей этой дурью управимся…
верь мне, родной…»

Себя уговаривать просто, когда ты готова —
любое случайное, робкое, нужное слово
бальзамом на душу. Не новость? И что тут такого?
Я с этим смирилась, срослась,
и почти что не в счет
апрельская прихоть – метаться от края до края,
внутри догорать, локти-крылья до боли кусая,
и знать где-то там ты живешь и с тобою другая…
Она тебя любит, конечно же…
как же еще…