Ардак Еженова - Пунктир танца

Как чары велики твои,
о льстивые слова,
самые трезвые умы,
самые благородные сердца
никогда еще не могли
устоять
против твоего тарана,
никогда еще не могли
избежать
твоих тенет,
особенно когда вы
произносились
теми, кто знал
обратное их смыслу
воплощение.

Наша привычка
выдавать
желаемое за действительное
всегда приводит
к неожиданным результатам,
несмотря на якобы
просчитанность
и обдуманность действий…

Все наши умозаключения,
обеты, данные себе,
все клятвы,
знание последующих событий,
все летит
в тар-тарары
перед могущественной властью
необходимости
данного момента.

Кто сказал, что обида,
нанесенная другому,
во имя душевного покоя
родного человека – свята.
Когда б вы знали,
что это – бумеранг всегда
и удар обратный,
мощней, чем тот, который
был начальным…

Громыхание
колесницы Зевса
нынче всего лишь
гром,
как божественная искра
сегодня подменена
уменьем вовремя
польстить…

На застиранную серую простыню
вместо прекрасного голубого купола
натыкаются сегодня глаза,
которые возводятся к небесам
в смиренной молитве
якобы о хлебе насущном,
и тотчас опускаются с содроганием,
ибо видят итог
своих греховных деяний,
которые не оставили
даже на небесах ни клочка,
чтобы возвести – где уж храм—
хотя бы каморку для души.

Разве нельзя предположить
возможность,
что пока кара,
ниспосланная провиденьем,
спускается
по бесконечной, невидимой паутине
на землю,
срывается на полпути
и настигает не того,
кому предназначалась?
Иначе как объяснить
частую, вопиющую
несправедливость?

Когда порыв душевный
по необъяснимой логике судьбы
оборачивается наказаньем —
отнимается возможность
благородного поступка,
что имеет такое же следствие
для рода человеческого,
как если бы листья лишить
ультрафиолетовых лучей солнца.

Как страшна та правда,
сумевшая так раздавить,
что музыка
воспринимается так же
неестественной,
как если бы розовые лепестки
бежали по желобу
мартеновской печи
вместо огненного ручья
чугуна…

По тому, как вычурны
слова
и как богата тога,
в которую их обряжают,
по тому, как высок трон,
куда стараются
их взгромоздить —
должно быть ясно,
какое содержание
так тщательно
стараются запрятать…

Изыск
витиеватых, пышных
славословий,
обычно прикрывающий
откровенное ханжество —
орудие блестящее по сей день
лукавых царедворцев,
пред которыми пасуют
невежды…

Есть непременное
условие
при добыче руды оставлять
рудные «целики»
в качестве опоры,
чтоб не провалился
грунт.
Как жаль,
что на поверхности
земли
пренебрегаем «целиками»,
несмотря на то, что
зачастую летим в тар-тарары.

Возможно, тем,
кто смело обещает
сказку,
ведомо, насколько
истончилась та опора,
которая так долго
держала на себе
модель, выдававшую
себя за государство…

Серебристый шпиль
телебашни на горе —
антенна телевизора,
на который
бессмысленно глазеет
юродивый город,
валяющийся у ее подножия,
накрывшись
грязным одеялом смога.

Как можно
так безжалостно
обманывать ожидание.
Это то же самое, что
из золотого яйца
вылупился гадкий змееныш —
стянутое покрывало
в мастерской скульптора
явило на свет
громадную фигу,
которая долженствовала
обозначать образ
благоденствующей нации.

За порогом уже начинается,
лезет в глаза,
слышится в словах
властвующая везде нищета,
которая сегодня – увы —
стала фасадом строения
всеобщего благоденствия,
которое столь долго строилось
до вчерашнего дня.

Загнанные безысходностью,
извиваясь на копье
нищеты,
по неведенью и наивности
вообразили себя гегемонами,
личностями, людьми,
в то время, как
всего лишь навсего
подопытные кролики,
разложенные
на хирургическом столе
истории
под ножами правителей.

О, если власть —
дьяволово порождение,
то, разумеется, действует
по его наущению,
чем объясняется
ее абсолютно коварная,
бесчеловечная суть.

С трудом разрушив,
взрывая динамитом,
сработанное навека
дело рук мастера,
построив длинное строение,
слепленное кое-как неумехами,
только тем и занимаются ныне
господа власть предержащие,
что на потеху всего света
себе и другим внушают,
что сие мол – супермодель,
замирая в душе от страха
от каждого толчка —
вдруг да рухнет
и сбежать не успеют.

Когда ведут
чужим умом высчитанным,
чужой рукой вычерченным
курсом,
по заимствованным
учениям и понятиям,
как правило, не доходят
не только до обещанного рая,
а блуждают долго и отчаянно,
что под конец мечтают добрести
хоть до ворот ада.

С детства,
так долго, как долго
умело нам врали,
завидовала революционерам.
А теперь синею от зависти,
завидуя себе.
Эк подфартило —
пожила в «светлом будущем»,
так досыта накушалась всякого «изма»,
что будет чем
отрыгиваться
до конца своих дней…

Приходит та черта,
когда
предпочитаешь патоке
обещаний благоденствия
правду направленного дула…

Улица
как бесконечное русло
живой реки
страждущих
оставить следы
на берегу.

Девочку с лицом
застенчивой луны
встречаю каждый день
я в тусклом переулке.
Как сломанная ветка
повисла рука,
а в глазах – ожидание
чуда:
зеленых листьев
на высохшей ветке,
так похожей на ее
руку…

Дороги, дороги…
Кто прядет
бесконечную пряжу
этих дорог.
Мне земля представляется
тугим мотком
запутанных дорог.
У меня нет конца,
чтобы бросить моток
пред собою и пойти,
чтобы найти себя.

Башенные краны
как аисты
взмахнули крыльями,
неся в клювах
белый сверток городу —
комнату
строящегося дома
для кого-то
из счастливых.