Алиса Ром - Четверть века. Перезагрузка. Собрание сочинений

Разбуди меня в 8:15. Утро будет немым и пасмурным.
Я отдам тебе все ножи, повернусь спиной.
Если кто-то вдруг скажет, что было у нас все напрасно.
Никому не верь. Я отныне навеки с тобой.

Я бежала к тебе сквозь рассветы,
Через тысячи солнечных лет,
Умоляла пылать кометы —
Посылала любовь на смерть.

Я дарила тебе свое сердце,
Погибала в боях за тебя.
Где ты, с кем ты, нашел ли ты место
В этом мире пустынь без меня?

Запредельные дали души твоей
Перевесят мою печаль.
Я нашла тебя в тот момент жизни,
Когда ты себя потерял.

Игры кончены. Судьбы сломаны.
Мы одно, но нам не по пути.
Карты смешаны, пики надломлены.
Отпускаю тебя, мое сердце.
Ты был всем моим смыслом. Лети.

Не терзай мое сердце,
То, что выжжено – не распять.
Моя мудрость тебе уступает дорогу:
Ты герой и ты Бог.
Вот корона и вот солнца прядь.
Я ж останусь во веки веков
Пилигримом и недотрогой.

Я повержена. Ты победил.
Эта партия вышла жестокой.
Только, мой король,
Ты себя обдурил.
И пока этого так и не понял.

Ты уходишь гордой походкой,
Без доли смятения.
Но победа Пиррова
Давно разменяна на гроши.
В тебе таится сплошное остервенение
И отрицание величия души.

Впрочем, прими мои поздравления.
Ты сам себе вор и палач,
Отшельник и господин.
Ты сам себя обрек на скитания и мучения.
Но, конечно, ты прав.
Конечно, мой любимый чертов кретин.

Он зашвырнул себя в вагон под номером 27,
Чтобы доехать до станции «бесконечность»,
А потом пересесть.
Вечность тебе не к лицу и не стращает лесть,
Но как ни крути – она есть.

Захлебнувшись собственным перегаром страстей,
Он решил присесть. И остолбенел.
Кто-то ему прошептал:
«Здесь нет мест».

Он решил подойти к окну,
Выветрить спесь.
Проповедавший резиньяцию сделал жест:
«Не прислоняйся,
Стоицизм – это твой крест».

И тут его лихорадочно затрясло.
Ведь в этом вагоне, кроме него,
Не было никого.

И он подумал:
«Господи, если ты есть,
Какую тебе все это делает честь,
Но мне б не свихнуться и слезть».

Спустя сотни лет в городе N
Был замечен чудак – человек.
Он носил картечь и всем вечно живущим
Давал шанс на смерть.
Потому что бессмертие —
Это способность любить и беречь.
Ведь проданного и покупного —
Не обрести и не счесть.

Я уставший Фауст, от бессилия спившийся Пруст.
Мне твердят, что так жить не надо – пусть.
Глубина моя не по силам ведь даже мне – я тону.
Смотрите. Но без рук, без рук.
Спаситель был один – он сдох от мук.

Внутри меня пустыни и миражи,
Позади – надежды, впереди —
Поражения и непробиваемые пустоты.
Ты не любишь меня – просто скажи.
Я вырву эти листы блокнота.

Эта партия началась не с белых.
Королеву тошнит.
Ей до дьявола надоело отдавать свою голову
За Его Величество необдуманные виражи.
Хочешь выиграть – спеши.

Игры однажды кончатся – итоги будут просты:
Пешки и короли окажутся в одной и той же коробке.
Так что как ни крути.
А всему нажитому – грош души.
Вся жизнь – сплошные лестничные пролеты,
Кривые пороги.

Во мне много света – на ощупь, как крепдешин.
Третий глаз потускнел,
Чертоги разума моего оглохли.
Мой ад замерз от моей тишины.
И знаешь, пожалуй, надо этот лед растормошить:
Дай 200, предпочтительно водки.

Потому что отныне во мне ни любви, ни души.
Я в пробитой лодке.
Ночь обещает меня поглотить и рассмешить.
Я не против.

Я внезапна, как тайский тайфун.
Ты, как хаски, вне упряжек и пут.

Тебе кажется, я баламут.
Но я лучший бестселлер и кнут.

Я точна, словно я Воннегут.
Ты запутан и сложен, как спрут.

Нам бы волками выть – Джейкоб плут.
Ты от вечера к вечеру Брут.

Нам вода ни по чем – мы дотла все сожжем:
Фаренгейт нервно курит в аду.

Я посуду бью – жду рандеву.
Ты то хам, то романтик и лгун.

Алкоголь утоляет сердечную жатву.
Ты же знаешь – как и прежде я жду.

Ты меня затыкаешь – ору.
Превращаюсь в Селина – давлю.

Ты со всеми и ты на виду.
Я Ришелье – я везде и нигде.
Я как Космос – галактики мрут.

Чтобы не вытворяла – творю.
Ты ругаешь меня – я курю.

Ты по телкам – мне по х*ю.
«Да» и «нет» каждый день – карта блюд.

Я твой млечный путь, ты – маршрут.
Ты подсыпанный яд – убиваешь меня —
Стиснув острый язык, я терплю.

И не потому что я могу без тебя.
А потому что я. Совершенно. Без тебя не могу.

Джон напивается в хлам после шести.
Он не любитель жалеть себя
И гладить помимо воли и против шерсти.
Но в этом беспечном мире, как ни крути,
Ты должен жертвовать чем-то и кем-то,
Чтобы хотя бы на час обрести бессмертие.

Джон удаляется в ночь в бесконечный поток машин,
Туда, где Вселенная пахнет звездами и табаком.
Бродя внутри себя, словно среди галактик,
Он жаждет вечности и думает о былом.

Джон знает, куда идти. Он видит весь мир насквозь.
Но он молчалив и мил. Ведь ни один человек
Не оценит его ответ,
Не то что поймет вопрос.

Джон любит джаз, смотреть на звезды и жить один.
Он ходит так, словно сам себе
И палач, и праведник, и командир.
Он экстраверт, порой мизантроп и сноб,
и Луций Сенека его кумир и основа основ.

Такая смесь убийственна и ядовита
Для этих заполненных улиц, безликих мест.
Но видно такой уж крест.
Джон знает, кто он, и что ему здесь не место.

Но так выпала карта, и это делает ему честь.
Господи, какие странные у тебя пути,
Что даже мироздание меркнет.

Джон как всегда засядет за барной стойкой,
Закажет 10 по 50. И понимая,
Что ему столько вовсе нельзя,
Он будет мысленно себя укорять
И тихонечко добивать.

Спасибо, Джон.
Мы еще повоюем и поживем,
Если не сопьемся и раньше времени не умрем.
А ведь так хотелось о вечном и о живом.
Пусть дорогу осилит идущий – мне влом.

Я снова прощаюсь.
Я снова вне времени.
Я снова ищу свой дом.
Прости, дорогой Джон.
Ты останешься здесь.
Я уйду.
И буду жалеть лишь о тебе одном.