Анна Гордеева - Сны в кулаке. Избранное

Сущий грешник, верить в спасенье не мой удел.
И не черпаю я в молитвах душевных сил.
Я, имея то, что когда-либо захотел,
Добывал всё сам, ни о чём Его не просил.

Гнул проклятый мир, тех, кто стал на моём пути.
К цели напролом, не жалея чужих голов.
Покаяние никогда не было в чести.
Одинокий волк среди стаи пугливых псов.

С проданной душой и бессрочной путевкой в ад.
Не указ никто мне: ни Дьявол, ни, даже, Бог.
Только за один мимолётный невинный взгляд
Пасть поверженный пред тобой на колени б мог.
Я бы отдал всё, что имею, что берегу
За возможность, пусть и чуть-чуть, но светлее стать.
Я бы без раздумий и битв сдался в плен врагу,
Если б ты одна даровала мне благодать.

Я не трону скверной своей чистоты святой,
Не накрою мраком чудесный кристальный блеск.
То, что делал прежде, сровняло меня с землёй.
Недостойному не касаться твоих небес.

Я шагаю по проспекту,
Отовсюду льётся свет,
По дороге носит ветром
Неприкаянный пакет.

Он, наверное, кому-то
Раньше нужен был, но вот
Бессистемно, резко, круто
Телепают взад-вперёд,

То швыряют мне под ноги,
То забросят высоко
Вверх воздушные потоки
Без усилий и легко.

Я же думаю: «Когда-то
С тем пакетом кто-то шёл,
И служил пакет, как надо:
Долго, прочно, хорошо.
Скольких поменял владельцев
Этот полиэтилен?
Кто-то с ним ходил на дельце,
Иль не пользовал совсем.

И когда-то он был счастлив —
Что-то важное хранил.
А теперь, увы, не в масти
И совсем лишённый сил.

И пакет полезен, вроде,
Но не нужен никому —
Так и в жизни происходит.»
Думал я… Но почему?

Ты знаешь, а я ждал тебя миллион зим.
Декабрь – дед седой мне щедро дарил снега.
И заморозком январь следовал за ним.
Я искренне верил – плата невысока.

Я вымученно созерцал белизны взлёт,
На белых крылах метели мечтая – вверх.
Я мерз изнутри, и меня покрывал лёд,
Я ждал лишь тебя, оттолкнув от себя всех.

С февральскими ветрами имя твоё пел,
Забравшись на скалы, я эхом слетал вниз.
Я проклял Амура и меткость его стрел,
Пенял на судьбу за бессмысленный каприз.

Я в шкурах звериных дичал и терял ум,
Оплакивал время без слёз, в полной тиши.
Звук чьих-то шагов вырывал меня из дум.
Кидаясь на шум, я найти тебя спешил.
Ты знаешь, а в жизни всему отведён срок.
И я, как декабрь тот, седой, и в руке трость.
Жалеть смысла нет, ведь я сделал всё, что мог.
Я ждал тебя миллион зим – вымерз насквозь.

У каждого своё: вселенная и боги,
Отчаянье и боль, блаженство и любовь,
Родимые сердца, пройдённые дороги,
Прожитые лета и кавалькада снов.

У каждого своё: безумие и страхи,
Скелеты страшных тайн и омуты страстей,
Осколки старых чувств и драные рубахи,
Рожденья первый крик и имя на кресте.

У каждого своё: стихи, иконы, краски,
Убитые надежды, яркие мечты,
Распахнутые души, глиняные маски,
Громады пирамид и ветхие мосты.

У каждого своё: смирение и норов,
Нечаянный восторг и серая тоска,
Глухая тишина, многоголосье хоров.
И каждому своя ведущая рука.

Мой апрель будет сложным, тревожным,
Предвещающим лишь неизвестность.
Перепутьем полотен дорожных,
Живописностью нового места.

Тиражами бульварной газеты,
От статьи до статьи всё мне ново.
И секреты, сплошные секреты,
Не понятно, к чему быть готовым.

На изломе весны снег апрельский
Разухабисто стылая вьюжит.
Я с такой переменою резкой
Не знаком, совершенно недружен.

Солнца яркого, жаркого мало,
И дожди отбивают чечётку.
Тучи строем, и серым застлало
День весенний размытый, нечёткий.
Где-то плюсов по Цельсию много,
Свежей зеленью прибраны скверы.
Мой апрель обнажён не по сроку,
На осадки бессмысленно щедрый.

Ты где-то на полках пыльно-прелая,
И цвет потеряла, стала блёклая.
Твой статус «нечитано» – так сделал я,
Не глянув оптическими стёклами.

В своём переплёте несуразная,
Руками не грета тихим вечером.
Из прошлого гостья безобразная,
Забытая мной, от делать нечего.

Мирами подкорковыми девственна.
Пойди догадайся, что там сгинуло.
Ты поизносилась неестественно —
За столькие лета ценность минула.

Рассохлась и со следами плесени,
За что-то не признана достойною.
С пропиской в помоечное месиво
Судьбу дожидаешься, спокойная.
Смахну, как ту пыль. Потом не вспомнится.
Лишь хламом на веки заклейменная.
И не возразит, такая скромница,
Отжившая, так и не прочтённая.

Неясный блеск в потоках света,
Средь кружев скромный завиток,
Твоё дыханье в струях ветра —
Любви живительный глоток.

Ты – в разговорах тихий шепот,
Слеза за пеленой дождей,
Улыбка там, где громкий хохот,
Касанье, прочих ласк нежней.

Ты – полутень в толпе огромной,
Лишь пара фраз среди поэм.
В разгар веселья ложно скромный,
Сбой средь устойчивых систем.

От одиночества спасенье,
Мой лекарь тела и души.
Алмаз в цепочке прочих звеньев,
Бутоны ириса во ржи.
Прости, слова слетают сами,
А я к тебе тянусь рукой.
И что же будет дальше с нами,
Ты знаешь? Да. И я с тобой.

День суетливый укрылся за горизонтом
И прихватил переделанные дела.
Сумерки чертят на небе ажурный контур,
Ночь вышивает серебряная игла.

Волосы льются на мягкость твоей подушки,
Кожу ласкает душистая простыня.
Скоро реальность рассыплется мелкой стружкой,
В край безграничных фантазий с собой маня.

Звездная пыль на ресницы твои осядет,
И принесёт мириады волшебных снов.
Кто-то, родной и желанный, прижмётся сзади,
Тихо нашепчет тебе про свою любовь.

Мир в колыбели качает твоё сознанье,
Ночь запрягает кометы в далёкий путь,
В дол бесконечных расцветов и увяданий.
Спи, пусть ничто не мешает тебе уснуть.

Упасть бы с разбега в небо
И в прядях седых столетий
Искать одичалый ветер
И ветку цветущей вербы.

Стадами нестись по полю,
Копытом его взрывая,
Колосьями возрождаясь.
В морях растворяться солью.