Ануар Омар - Голос молчания. Стихотворения

Здравствуй…
и прости мое молчание
и пространную спонтанность…
Напрасны репетиции ночами
перед исповедальней.

Количество минувших лет
отяжелило полет души,
затерло глубокий след —
каждую ночь шли дожди…

Время выветрило слова,
оставило лишь память…
но потерянная в книге глава
прижата неотесанным камнем.

…Я рад простой встрече,
ничего не обещающей беседе,
а значит, мы не отмечены
старой декабрьской аллеей.

Я знаю,
ты помнишь…
ты все помнишь.
и скажешь:
«только к чему эта память —
наше прошлое не так огромно —
юностью разрисованное пламя».

Да,
может, правильно
жить по правилам
сегодняшнего времени
с набранным бременем.

Но
осталась старая школа
и тропинка ведущая домой…
память вернула снова
и нас с тобой.

Нас больше нет…
есть только мы,
как предрассветный снег
в последних каплях зимы.

Нас больше нет…
есть случайное видение
тебя в огромной толпе,
как собственное прозрение.

Пятнадцать лет.
Параллельные рельсы,
отражают фонарный свет
под старым навесом.

Потоки перрона,
опозданием оглушенных,
ты и я у вагонов,
вечности лишенных.

Возможно – это слова
в музыке молчания…
так мелодична листва,
иссохшая отчаянием…

Что мы достигли
на ступеньках в пустоту?
тем, что мы были
и верили в мечту…

Созданы идеалы
будущего в прошлом,
обмотанное одеялом
незаданным вопросом.

Мы в будущем
после настоящего,
постоянно бичующем
криком
прошлого щемящего

до обновленного перрона
безвременного города
спросонья
потрясенные от довода.

Карьерой согреты.
Раскупили все билеты.
Остались снова безответны
или я не понял ответа.

Дорога —
железная дорога
зовет забыть устоявший быт,
и раскачается жизнь строгая,
и содрогнувшемуся кофе не остыть.

Постукивает четками ритмика,
ровного и неровного хода,
накопительной мистикой
капельного времени года

стекающегося по серому стеклу
по ту сторону вагоннного окна…

стакан разбитый на полу…

осколками скалится скала…

Жду тебя у подъезда…
Года вытянули тополя,
Ласкает корявость ствола,
слабость фонарного света.

Кот копается в снегу,
с карагача смотрят воробьи…
С мгновения первой любви
я снова жду.

Звучит мелодия метели,
мчатся оглушенные люди
к уюту в своей округе
и ждут своих апрелей.

А мне приятна зима…

Годы молчания
и нити тишины
переплетенные ночами
в миг растворены.

Мы встретились,
как давние знакомые…
взрослые и семейные
с опытом – особые.

Взрослость простоты
и легкости речи.
Слова чисты.
Расправлены плечи…

Вспоминаю ли тебя?..
возможно из ничего
бликами робкого огня
плечо освещено

и вопрос —
вспоминаю ли
юные чувства
называемых отчаянными
пробами безумства…

разность путей…
каприз сердец…
мы были честней
взрослых
золотых
колец…

вспоминаю ли тебя?..

размышляю что было…
в серебре декабря
скрипя
мы уходили…

Еще ничего не произошло,
опасаюсь преддверия чувств,
которое по тропе вело
в насыщенный лес букв.

Правильно ли составлен алфавит,
Непростая логика восприятия…
скажи правду – правда запретит
робкие ненужные начинания.

Отяжелен насыщенно прожитый
семейных неурядиц опыт,
а сердце заштопанное
требует новые тропы.

Философия рюмки.
Мудрость после глотка.
Выпотрошенные суммы
Души сквозь голоса.

Откровенные биографии…
Бездарные советы…
Взрывные эпитафии…
Доверенных секретов…

Время без определенных цифр,
слова беспорядочных рифм…
Возможно так расписанно о нас
в непройденный час…

Прожизнь – не идиллия,
признаю ошибки бессилия…
далее судить тебе
памятью о совместной ходьбе.

Диалоги бесталанно беспорядочны —
искореняют искренность искрящими
беседами на время
так беспорядочно отмеренным.

Верю в стихию стиха
В оное преображение
Как любое сотворение
из прекрасного греха.

Потоки тока слова
Бьют шоком перемен
Сквозь решетчатый плен…

Но знакомо
чувство
улова…

Пожалуйста,
не подсаживайтесь
за мой столик…
не жаль денег,
тетрадь от удушья стонет,
останавливая тени,

а после,
волшебства не вернуть,
строки уходят
не прощаясь,
не предугадать их путь —
пугливых приведений
бродячих печалей.

Официант,
ты поймешь меня…
тебе также не до сна,
сумасшедшая работа
на целую ночь,
а главное,
никто не сможет помочь…

Не спится. Включен свет.
Ветерок из открытой форточки
промчался по лепесточкам
по листочкам, в котором ответ

на запоздалое старое письмо,
упавшее со стола на пол.
Подруга повернулась на бок,
поворчав на открытое окно.

Все остальное – безмолвно,
красный кафель на кухне,
обшарпанный поролон на стуле,
и стол с кувшином огромным,

и комнатные цветы на подоконнике
и белизна газовой плиты,
и отмерзающие в банке грибы,
и капли на стенках рукомойника.