Анна Сумеркина - Наблюдатель

Шаг как огонь в безвоздушном пространстве,
Капля воды над песками пустыни.
Ночь завывает мотивы шаманства,
Все, что пылало, —
остынет, застынет.

Стынут дороги в изломах печали.
Ивы, склоняясь, теряют надежды,
Ветер тихонько на крыльях качает
Смятую память —
так нежно, так нежно.

Брошена рута к подножью кумира,
Треснуло солнце под слоем из грима,
Яркая лента на шляпе факира.
Все, что сияло, —
лишь мнимо, лишь мнимо.

Красной землей озаряюсь в рассветы,
Крашу луной полутемные лужи,
Профиль мой соткан из легкого света,
Сердце стучится —
все тише и глуше.

Хрупкость березы в изогнутых ветках,
Низко согнулась до самого поля,
Листья изрезаны тонкой виньеткой.
Щедрая доля —
свободная воля.

Белые звезды в соцветиях веры,
Образов, мыслей, иллюзий, мечтаний…
Неумолимы, как путь Агасфера:
Вечная жизнь —
и скитанье, молчанье.

Смоют дожди кровь с осоки и сердца,
Водные впадины, дух мой безмолвный.
Огненной лавой уже не согреться,
Боль – это волны,
холодные волны.

Уничтожая внутри человечность,
Превозмогая словесную сушь,
Трупами стелется путь в бесконечность,
В травматологию выжженных душ.
В кровоподтеках обмякшее небо,
Гнойным нарывом набухла луна.
И выжигает на коже Nigredo
Сгинувших в мире вещей имена.
Война…

Сдираю иллюзии, вместе с кожей,
Всю матрицу ценностей уничтожив.
Свинцовая общность в людском потоке,
С рассветом расплавится на востоке.

Черные дыры, сожравшие звезды,
Необратимый, тотальный ****ец.
Тягостный, долгий отход от наркоза,
В реанимации спящих сердец.
В клочья растерзаны детские грезы,
Хрустом костей взорвалась тишина.
Боль, прорастая тяжелым некрозом,
Тянет магнитом добраться до дна.
Война…

Сдираю иллюзии, вместе с кожей,
Всю матрицу ценностей уничтожив.
Свинцовая общность в людском потоке,
С рассветом расплавится на востоке.

Снова дышит весной пробудившийся город,
Отчего же на сердце щемящий минор.
Словно острый, врожденный, пронзительный голод,
Воспаленную душу берет на измор.

Не пьянят даже солнца лимонные брызги,
И пронизанных светом ручьев янтари.
Так тоска по другой, мне приснившейся жизни,
Словно рак пожирает меня изнутри.

Где-то рядом мой дом, за прозрачным эфиром,
Расстоянье в ладонь, но по хрупкому льду.
Там, раскидистый плющ окружил кашемиром,
Голубую беседку в цветущем саду.

Где живое вино в безыскусном бокале,
И в глазах у тебя серебрится вода.
Там есть три стороны, у кружочка медали
И шагнуть за абрис не составит труда.

На краю земли гуляют ветры,
И шумит высокая трава,
Здесь на много тысяч километров,
Расцвели ромашек кружева.

Облаков пушистые перины,
В золотистой солнца пелене,
И деревья, точно балерины,
Так изящно кланяются мне.

Вот почуяв ветер и раздолье,
Поднимая пыль столбом и шум,
В небеса, во весь опор, по полю,
Диких лошадей летит табун.

Над рекою встрепенулись ивы,
И спешат исчезнуть корабли,
Я стою на краешке обрыва,
И я вижу радугу вдали.

Все встанет на места и солнце всех рассудит.
Изъедены снега черненым серебром.
Ослабшая зима, корежится в простуде,
И отступает в лес, со сломанным ребром.

Еще один февраль, не уступая марту,
Язвительный и злой, потребует реванш.
С усмешкою апрель, перетасует карты
Уверенной рукой и вытянет карт-бланш.

Я растаяла, как сахар,
И пролилась сладкой водой,
На чьи-то жаждущие губы.

Я взлетела птицей,
И упала камнем,
В соленый океан слез.

Я была волной
И разбилась
О чей-то замысловатый рельеф лица.

По цепочке из неверных решений
Бесконечное скольженье по кругу.
Сквозь нечеткую игру отражений
Наши черти улыбнулись друг другу.

За иллюзией вещей несомненных
Время сжалось, оказалось мгновеньем.
Мы из разных параллельных вселенных,
Невозможное соприкосновенье.

Все что было выцветает багрянцем,
Безвозвратность, ветхий ящик Пандоры.
Дети солнца, увлеченные танцем,
Позабывшие про точку опоры.

Осень мира, ось вращенья столетий,
Бой без правил и игра вне закона.
Мы врываемся в страну междометий,
Мы меняем на знаменья знамена.

То ли облако перьев кружится,
То ли бабочек белая масть,
Первым снегом, как чистой страницей,
Застилается черная грязь.

Снова холод до боли знакомый,
Поселился в самой глубине,
Превращая тоску по живому,
В тонкий лед на замерзшем окне.

Белый танец. Покой и безбрежность.
Но под слоем стальной мерзлоты,
Белых лилий цветущая свежесть —
Воплощенный триумф чистоты.

Я собиратель снов, осмысленных и древних,
Пронзительно звенящ мой голос из миров.
Я тку свою канву, из мыслей повседневных,
Из жемчугов и грез, отверженных даров.
Из бархата луны, в прелюдии заката,
Из розовых лучей, сквозь пену облаков.
Я твой нежданный гость, ты знал меня когда-то,
Я эхо тонких струн, с далеких берегов.

Что-то сломалось в придуманном мире,
Розы засохли и камни остыли.

Пепельной дымкой покрылась равнина,
Призрачный город сложился в руины.

Песни умолкли, цвета полиняли.
Белые крылья помятыми стали.

Ровным дыханьем окутано сердце,
Снегом и льдом невозможно согреться.

Все здесь пронизано магией тленья,
Запахом дна и тоской разложенья.

Карточный домик развеяла вьюга,
Мы, словно тени, прошли сквозь друг друга.

По слогам читаю взгляд незнакомый,
Словно рукопись старинного тома,
И мерцают ослепительным светом
Две кометы, унесенные ветром.
Тонких нитей золотых осторожность —
Электрическим разрядом по коже.
И февраль в душе растопят рассветом
Песни солнца, унесенные ветром.