Евгений Рудаков-Рудак - Время любить. Букет венков сонетов

Смотреть он будет на речные воды!
Лишь в полдень, неожиданно, в тоске,
Оценены доходы и расходы
За стены и фундамент на песке.

А к вечеру вполне осознаем,
Что расплатиться нечем за заем.
Что стройматериалы просто хлам,

И строить нам такое на-до-ело!
И все, чем обросли душа и тело,
Мы стряхиваем вечером к ногам.

Мы стряхиваем вечером к ногам,
И оттепель на сердце наступает,
И все плохое, как вороний гам,
С вороньей стаей так же улетает.

И я осознаю, что вечер мой,
Я им делиться с кем-то не намерен,
Когда усталый прихожу домой…
Мой дом – мой храм, которому я верен.

И в этом ни лукавства, ни коварства.
Я сам и государь и государство!
Повелеваю все убрать сомненья.

А вечер чудный сотворит закат,
В котором все минуты нарасхват.
Душа и тело жаждут омовенья.

Душа и тело жаждут омовенья…
И подступает трепетный озноб,
При входе в те блаженные мгновенья,
Когда встречают царственных особ.

Красавицу, согласно всем канонам,
В короне ждем, в накидке кружевной.
Оркестр в кустах, все краски небосклона,
И я, нетерпеливый и… хмельной.

Ни ветерка, ни облачка… Всё блещет,
Природа нетерпением трепещет!
И вот, судьбу свою благодаря,

Под блеск заката, звуки серенады,
Дождался я божественной награды!
Я вижу образ милый и заря…

Я вижу образ милый и заря,
На этом шумном все природном вече,
Нас в ореоле как бы, сотворя,
Преподнесла такой чудесный вечер!

День прожит и в надеждах, и в трудах,
Так изначально люди счастье ищут,
То, возводя, то разрушая в прах,
Мы добываем кров себе и пищу.

Наказаны за грех Адама с Евой
И мы с моей прекрасной королевой.
Идем по жизни без поводыря,

Веселые… Грустить нам не пристало.
А ветерок, прошелестев устало,
Срывает старый лист календаря.

Срывает старый лист календаря.
Да, ветерок – метафора, конечно,
Из русского родного словаря,
С которым мы обручены навечно.

Как говорит народная молва —
Любовь бывает неумело смелой.
И вылетают, напрочь, все слова,
И робкий поцелуй спасает дело.

Вперед… за ветром! Но… легко паря,
Любимый запах унесла заря
И я не проявил свое уменье.

А вечер? Вечер с верой мудреца,
Соединил мечтою нам сердца
И гаснет, дав свое благословенье.

И гаснет, дав свое благословенье,
Мой вечер… Он уходит на покой.
В нем было и спасенье и явленье,
А ереси, простите, никакой.

Я счастлив, может быть, не до конца.
Я не могу сказать любимой взглядом,
Что наши обреченные сердца,
Отныне, вечно будут биться рядом.

Уже во сне воскликнул я: – О, боже!
Влюбленные на всей земле похожи,
Когда идут к любви издалека.

Я не прокис, я перенес броженье,
И выручало лишь воображенье,
К исходу дня, уставшее, слегка.

К исходу дня, уставшее, слегка,
Скатилось солнце в заросли крушины.
Последний луч, как сонная рука,
Погладил гор далекие вершины.

Устал бродяга ветер за спиною
Таскать мешок свой пыльный вдоль дорог,
Без солнца он немедленно продрог,
И лег в кусты, погреться под луною.

Одежду дня, все, что прилипло к нам,
Мы стряхиваем вечером к ногам.
Душа и тело жаждут омовенья.

Я вижу образ милый и заря,
Срывает старый лист календаря
И гаснет, дав свое благословенье.

Я вижу сон, что снова ты со мной.
Даже во сне не вериться в такое,
Мы влюблены!.. под полною луной
Стоим в очаровательном покое.

И много ли для счастья надо нам:
Ночь тихая, луна, кусты сирени,
Чтоб не глазели мы по сторонам,
И не дрожали от случайной тени.

Твоя рука лежит в моей руке…
Звезда упала с неба, вдалеке,
Мы загадали общее желанье.

Луна укрылась в белых облаках,
И на дрожащих в темноте губах,
Я ощущаю легкое касанье.

Я ощущаю легкое касанье…
Накатывает в тело теплый вал.
Увы, как подсказало обонянье,
Цветок сирени я поцеловал.

Чихнул, когда в носу щекотно стало,
– Неуж-то… шутки нашего куста? —
Лицо мое, как факел запылало,
А уши осветила краснота.

Как хорошо, что в темноте не видно,
Но, черт возьми! Мне, все-таки, обидно,
Я на исход рассчитывал другой.

Но в тот же миг скользнула ветка мимо,
Ты не дыша, почти неуловимо,
Моей щеки дотронулась рукой.

Моей щеки дотронулась рукой…
Она была холодною приятно,
И в то же время теплою такой,
Что показалось, маловероятно.

И я забыл, как видно, в тот же миг,
Что страсть бросает нас и в жар, и в холод,
В мозгу вселенский происходит сдвиг,
Когда влюблен и бесконечно молод.

Спасибо, Господи, за твой бесценный дар,
В сердцах влюбленных зажигать пожар!
Пусть даже он и вызовет чиханье…

Я одарен был, наконец, сполна.
Упруго натянувшись, как струна,
У губ твое почувствовал дыханье.

У губ твое почувствовал дыханье
И шепот: – Я боюсь, мой верный друг…
И разлилось по телу состраданье
За твой, такой естественный испуг.

Столкнулись губы в темноте неловко,
В дрожащей, первозданной наготе,
И вот судьбы коварная уловка,
Ты стала растворяться в темноте.

В руках растаял тонкий, нежный стан,
А ты ушла в сиреневый туман.
И дивный сон другим сменился сном,

Где не было ни грез, ни наваждений,
Ни сладостно щемящих сновидений.
Я был разбужен ласковым теплом.

Я был разбужен ласковым теплом…
Какие-то приливы и отливы,
Шурша спокойно под моим окном,
Морские мне напомнили мотивы.

Ночные звуки так непостоянны.
Какой-то слышал греческий сонет,
Слова его и призрачны и странны.
Так я проснулся все же… или нет?

Лишь осознав себя в своей квартире,
Решил – все хорошо в подлунном мире.
Из берегов пока не вышли реки,

И волны не разрушили мой дом,
Я был разбужен, все-таки, теплом
И светом через сомкнутые веки.

И светом через сомкнутые веки…
Лицо не грел холодный лунный свет,
И никогда здесь не бывали греки.
Котенок мне мурлыкал свой сонет.