Вячеслав Ананьев - Иные поднебесья. Исправленное и дополненное

© Вячеслав Юрьевич Ананьев, 2017

ISBN 978-5-4483-7781-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я всё хочу запечатлеть в звенящем слове —

Отлёт гусей, берёзы ветвь и запах крови.

Хочу построить мир из рифм на память людям —

Пусть невесом он и незрим средь серых буден,

Но чья-то сирая душа найдёт однажды

В каракулях карандаша ручей от жажды,

От скуки – светлую строку, от страха – силу

И скажет доброму стиху:

«Спасибо!»

Зелёный поезд

Зелёный поезд. Зычные гудки

Локомотива.

Вонзились нежно в душу коготки

Его мотива.

По синим рельсам в тающую даль

Как уносил он!

Рвала туман незыблемая сталь

С такою силой!

И мне, мальчишке, горе-сорванцу

и без билета,

В окно цветами шедшее к концу

махало лето.

Стрельба колёс и скорости предел

Летел со свистом!

Я походить до ужаса хотел

На машиниста.

И, в тихой злобе в тамбур удалясь,

Срывал стоп-краны:

Не понимал, свирепствуя и злясь,

Что было рано…

А он летел в межзвёздной полумгле

Легко и грозно!

А мне сойти бы надо на Земле —

Да только поздно…

Дни и ночи мои. Дни и ночи

Пронеслись, не оставив следа.

Много было разлук, одиночеств…

Только не было слёз никогда.

Жил свободно и нетерпеливо,

Этой жизнью доволен вполне.

И когда засыхала крапива,

Говорил: «Оживёт по весне!»

И земля по весне оживала,

И кружили над ней журавли.

И столетняя бабка жевала:

«Много силы, сынок, у земли».

Просыпалась природа и пахла,

И звенели леса – высоки!

Деревенщина, парень-рубаха

В город стольный пришёл от сохи…

И кружился по городу столько!

То «прописка», то чья-то хула…

Но сквозь всё удивительно стойко

Беспокойная Муза вела.

Я стучался во многие двери.

Изучали меня сквозь «глазки».

Билось в памяти: «Люди не звери —

бабы русские, да мужики…»

Дни и ночи мои. Дни и ночи…

Вот задумаюсь, сникну почти,

Но встаёт и зовёт из-за строчек

Бесконечное Чувство Пути!

В ЛЕСУ

Я наслаждался запахом еловым,

Как дикий предок в дебрях вековых.

Во мне рождались музыка и слово

И в облаках тонули кучевых.

Текла тропа. Похрустывал валежник.

Я шёл в лесу без цели, наугад,

Среди стволов безмолвно-безмятежных.

Я возвращаться не спешил назад.

Но вот рубеж, где лес столкнулся с веком.

Ах, ёлки-палки, лес ты мой густой!

И здесь, и здесь по воле человека

Соседствует жестокость с красотой.

Над вырубкою кружит стая галок.

Цветы-рабы, я вас не чту!

Ваш цвет и запах непристойны.

Вы не украсите мечту

И не смягчите горя стоны.

Товар дешёвого торжка,

Часть шутовского интерьера —

Ваш век в ошейнике горшка

Пройдёт бесцветно, пыльно, серо.

Ну, что ж – невелика беда.

Промчался заяц, промелькнув меж пней…

Крепись, душа! Ищи величье в малом.

Но с каждым днём находки всё скромней,

Поскольку всё редеют и редеют мои леса —

Леса России всей…

Но я живу и верю, и надеюсь

На счастье в среднерусской полосе.

На вкус любой, в любую цену

Цветочный рынок завсегда

Предложит новую замену.

* * *

Снова день пробуждается

В свисте милых птах и в сиянии рос.

Яркий отблеск в предутренний час

Заглянул мне в окно торопливо.

Всё неслышно уходит от нас —

Даже счастье казаться счастливым.

Собирайся в дорогу, дружок!

Снова пыль оседает на листья

Из-под множества ног и колёс.

Разодетая архицивильно,

Жизнь торопится, мчит, голосит.

Самолётно и автомобильно

Поколенье моё колесит.

Слышишь всполохи птичьего свиста?

Слышишь – утро играет в рожок,

Разливаясь легко и росисто?

И тебе не устать дорожить этой,

Вечности равной, минутой.

Всё проходит. Но хочется жить,

Только хочется жить почему-то…

Где каленье твоё, поколенье?

Пламень сердца ужели угас?

Словно пылью, подёрнуты ленью

Маслянистые листики глаз.

Жизнь – мгновенье под звёздною высью.

Вот и вечер уже у дверей.

И колышатся пыльные листья

В мутном свете ночных фонарей…

* * *

Посмотришь вдаль – надломленные виды.

Глотнёшь глоток бензиновой воды,

И в сердце просыпается обида

От крика окружающей среды.

Чаек плач. Одиночество. Чай.

В одиночестве сладок вдвойне он.

Что ж, берёза, уныло качай

Стаю веток под сумрачным небом.

Она кричит, Природа – мать родная!

И, вся в слезах кислотного дождя,

Не в силах удержать своё рыданье,

В бетонные стучится города.

Русский север – задумчивый край.

День уходит медлительно зябок.

Для меня одиночество – рай:

чай попью, почитаю – и на бок.

Эй, человек! Мечтая о котлете

В конце дневного трудного пути,

Прислушайся! Леса кричат, как дети!

Земля кричит! и некому спасти.

* * *

А. Жигулину

Облака, как белые олени,

По полю прохладной синевы,

Вскидывая тонкие колени,

Мчатся по-над шелестом травы.

Сказочно, загадочно, красиво

Мчат они в какие-то края!

Жизнь моя – общий вагон —

Пыльный, потёртый, пропахший.

Вечно деревья и пашни

Тянутся мимо окон.

Жизнь моя – день голубой.

Плачу, пою и мечтаю.

Вот она – гармония и сила!

Я не расстанусь с тобой —

Просто в тумане растаю…

Вот она – беспечность бытия!

Разбежавшись, крыльями-руками

Синий ветер крепко обниму

И один парю под облаками…

Холодно на свете одному.

Жизнь моя – томик стихов,

Что перечитан невольно

С вечера до петухов…

На сердце больно.

* * *

Здравствуй, ветер!

Обнимемся что ли?

Как я рад, что ты к сроку пришёл

И принёс мне и радость, и волю,

Как печальному принцу престол.

За рекой, у зелёных палат,

Заселённых с весны соловьями,

Утро сбросило алый халат

И свежо небеса засияли.

Будем вместе смеяться и править,

Обновляя Вселенную, петь!

Нас теперь никому не исправить

И низвергнуть уже не суметь!

Под ударами солнечных стрел

Мир наполнился радостным гулом.

Пробудившийся луг запестрел,

Ветерок оживился над лугом.

И стоял человек над рекой,

И смотрел на своё отраженье.

И куда-то стремился покой,

Превращаясь незримо в движенье.

Мягко плюхалось в воду «ку-ку»,

Предвещая всему быстротечность.

Но прозрение рвётся сквозь годы

И трезвонит на все голоса:

«Мы с тобою в плену у Свободы

И толкаем её паруса».

Что ты, утро? – понять не могу —

Миг забвенья иль памяти вечность?

Уже сентябрь в окно моё нацелен,