Сергей Голиков - 101 стих. Сборник

И выпьет матрос на далёком Бали

За душу в живом под тельняшкою теле.

Там звёзды лежат как сапфиры на дне,

Там айсберги ждут свою жертву в засаде.

И солнце подлодкой в морской синеве

Уходит под воду в багряном наряде.

Слышишь, звук где – то там в темноте

Каблуком по бетону всё ближе?

Слышишь, тихий шлепок по воде,

По апрельской расплывчатой жиже?

По скрипучему полу в избе,

По жердям полусгнивших заборов.

По листве на осенней тропе,

Не минуя плотин и заторов.

По ещё не остывшим следам

На снегах атлантических далей.

По расщелинам и по лесам,

Пробираясь в покой белых спален.

По шипящим углям под дождём,

Босиком без зонта шаг за шагом.

С белизною за чёрным виском,

По канату идёт над оврагом.

Кто – то скажет назло: «Не возьмёт!»

И под скальпель хирурга ложится,

Но от старости он не уйдёт,

Всё равно всё однажды свершится.

Он до любви своей шагал,

Как до звезды, что в небесах.

Он тыщи каблуков стесал,

Он замерзал на полюсах.

Сбивали с ног его ветра,

Дожди стегали по глазам.

Но от утра и до утра

Он был живуч, он был упрям.

И бездна скалила глаза,

Звала погибель на постой.

Но верил он, над головой

Она ведёт его звездой.

И вот уже достать рукой,

И всё бы вроде позади,

Но отрешенный взгляд пустой

И шёпот тихий: «Отпусти!

Я как река, в которой пыль,

Не прорастёт там и ковыль,

Всю воду выпили, прости,

Ты слишком долго был в пути».

Судьбы ретивый конь несёт меня куда – то,

Не подчиняясь ни хлысту и ни узде.

Галопом на пожар багряного заката,

К упавшей с высоты обугленной звезде.

А в спину мне упрёк, мол, так тебе и надо,

А впереди – жара, а по бокам – туман.

И призрачная даль за занавеской смрада,

И голубая высь, и зрительный обман.

Подошвы в стремена впились, пустили корни,

Мне выпасть из седла получится едваль.

Я всё забыл, но ты, ты не забудь, ты помни,

Как нас двоих венчал убитый счастьем май.

Не повернуть назад, не сделать остановку,

Я в гриву скакуна вцепился пятернёй.

Хрипит он, но летит через барьеры ловко

Сквозь ветры и дожди стремительной звездой.

А может этот бег не так уж и напрасен?

Конь подо мной пока я всех живых живей.

Пускай шальной галоп, пускай маршрут опасен,

Мне захотелось вдруг, чтоб путь был подлинней.

Воют волки в дремучем лесу,

Ну, зачем они воют проклятые?

Словно водят по горлу косу,

Душегубы седые, косматые.

Мне ещё не к лицу белизна

И холодная, мёртвая мимика.

Что ты скажешь на это, весна?

Чем порадуешь грустного лирика?

Кони жизни хрипят у ворот,

Прикусив голоса свои сивые.

Им воды бы испить и вперёд

Понесутся как прежде ретивые.

Он лежит под корягой в болоте

Уж без малого век почитай,

А душа его в вечном полёте

Где – то там, среди облачных стай.

Для него не закончилась битва,

Не затих оглушительный бой.

Как у горла опасная бритва,

Навсегда безымянный герой.

И поэтому снова и снова

На заре отправляемся в путь.

Наша главная в жизни основа —

Отыскать, распознать и вернуть.

Всё труднее добраться до цели,

Чаще слепо бредём наугад,

Но отбросьте сомнения: в деле

Поисковый особый отряд.

Не предай меня, друг,

Как Иуда Христа.

Если выпадет вдруг

Под натугой креста

Самому не суметь

Не подняться с колен,

Не позволь умереть

У обшарпанных стен.

Наверно, это просто осень

Круж ит среди бытья земного.

Но я блуждаю между сосен

Сознанья мутного, больного.

Наверно, это ветер свищет

В души распахнутые двери,

Где словно волчьи стаи рыщут

Мои промашки и потери.

А может это сна виденье,

Что неба хмурого мрачнее?

Жду пробужденья как спасенья,

Эх, растолкал бы кто скорее!

Ну, здравствуй, Тухол!

Вот и свиделись, веришь!

Ты – гиблое чрево, сквозящее смертью.

Какими сегодня

Мерилами меришь,

Покоясь под толстой бетонною твердью.

Скажи, ну куда же

Они подевались

Те тысячи тысяч висков побелённых?

Не уж – то их души

С телами расстались

Под грубой печатью навечно пленённых.

А знаешь, не надо!

Молчи, я всё понял.

Глазами не видя, ушами не верят.

Ах, как этот ветер

Назойливый донял.

Слова же уже ничего не изменят.

Тухол – концентрационный лагерь для военнопленных 1919 – 1921г

Стихийных бедствий нам не избежать,

Землетрясенья, вихри и цунами.

Они восстанут снова, чтобы «жрать»,

Их не замолишь горькими слезами.

Не изведёшь пожары как чуму,

Не истребишь торнадо как холеру.

Не удавалось это никому,

Какую бы не предлагали цену.

Стихия – это самый страшный враг,

Не взять её в стремительной атаке.

Она не принимает белый флаг,

Она идёт по миру в чёрном фраке.

Я щенячьим счастьем прожил

Только несколько недель.

А потом иглу под кожу

Ввел какой – то мне злодей.

Бил по телу палкой больно,

Не давал ни спать, ни жрать.

Чтобы выполнил покорно

Я одну команду: «Рвать!»

Для него доход и слава,

Для меня же кровь и боль.

Чтоб была азартней страва,

Он мне в раны сыпал соль.

Я же понял всю разводку

И во сколько уценён.

Перекусят если глотку,

Буду просто заменён.

Мой соперник мечет в злости,

Поднимая пыль столбом.

За обещанные кости

Он поймёт всё, но потом.

Он свиреп, горяч, не сдержан,

Он ещё не верит в то,

Что однажды всё ж повержен

Будет кем – то всё равно.

А в толпе ревут и воют,

Крови людям подавай.

Одному из нас откроют

Скоро дверь в собачий рай.

Победителю отсрочку:

«Браво, пёсик, так держать!»

И посадят на цепочку

Малость раны зализать.

Вот ошейник распахнулся,

Я прочёл в глазах его:

«Брат, я видимо проснулся,

Мне теперь не всё равно».

Хватит крови и насилья,

Пусть нас люди не поймут.

Пусть в порыве от бессилья

Насмерть палками забьют.

Эта кость вонзилась в горло,

«Разве это жизнь, браток?

Потешать людей покорно,

Проливая кровь в песок».

И легли мы как на пляже,

Распластались всем на зло.

Нас кляли, пинали даже

Сапогами под ребро.

Глухо два хлопка разд ались

За командой: «Усыпить!»

Так мы с душами расстались

В первый раз, желая жить.

Я вернусь без сомнений туда,

Где морозы январские злые,