Ирина Ваганова - День рождения Луны

Научите меня навсегда
Позабыть, позабросить обиду,
Не желать и не клянчить суда,
А спокойною быть не для вида.

Научите меня насовсем
Благодарность хранить в сердцевине,
Не пугаться, не ждать перемен
И в лишённую счастья годину.

Научите меня не роптать,
Даже в мыслях не быть недовольной,
Не печалить любимую мать,
И не делать любимому больно…

Да, я не такая, как вы бы хотели,
И мне не исполнить все ваши желанья —
Бывают на сердце снега и метели,
И вьюг завыванья.

Кому-то поддержка, кому-то советы,
Кого-то послушать не перебивая,
Но мне не вместить эти траги-сонеты,
Я тоже живая!

Шло время, до срока стремилась, старалась
И переживать, и сочувствовать вволю,
Но незаметно подкралась усталость —
Нелепая доля…

Ну что же, ну ладно… сейчас выпью чаю,
Плесну на бумагу причудливость слога…
Кто хочет поплакать? Идите, встречаю.
Поспела подмога.

Я прощаю и тут же прощаюсь.
И этому имя – прощенье?
Делать вид, что обида забыта —
ни слова, ни мысли о мщенье?
Сколько можно метаться по кругу
прикрытых улыбкой претензий,
Пусть непролитых слёз и молчанья
как нерастворимых суспензий!

Благодушие иль равнодушие,
порок иль остывшее сердце?
Прочь неискренность многоголосья —
октав, унисона и терций.
Научиться не в силах смиренью,
раз копоть в душе накопилась.
Не умоешь себя покаяньем —
отбросишь и щедрость, и милость.

Полны пробелов мысли
И многоточий строки.
Так получилось в жизни:
Подведены итоги.
Давно ль, скрепляя руки,
Мы пели «Караваи»?
И милые подруги
Стихи свои читали?
Ушло, умчалось время,
Как поезд – стык за стыком.
Вот, подрастает племя,
Уже стесняясь «тыкать».
Но хочется, как раньше
Набрать простора в душу
И радостно без фальши,
Смотреть, читать и слушать.

Роса это слёзы покинутых дев,
Дожди это слёзы безвременных вдов.
Роса испарится, до неба взлетев,
Дождинки – ручьями в моря без брегов.
Недаром морская вода солона.
И чайки тревожно кричат, будто стон.
У горя людского нет края и дна,
Как нам изменить этот горький закон?

Караван идёт, шаг за шагом мерит.
Суетой своею не тревожь его.
Кто тебя поймёт, кто тебе поверит,
Если сам не знаешь сердца своего?
Окружит толпа, увлечёт весельем.
Оглянись, признайся – ты всегда один.
Мелкие слова, крупные сомненья.
Самому себе ты раб и господин.
Караван идёт. Жизнь рулетку крутит,
И бегут мелькая пасмурные дни.
Мчишься по шоссе, миновав распутье.
Кто с тобою рядом, спутники твои?
Вдохновлён мечтой и заветной целью,
Пропускаешь мимо беглые часы.
Караван идёт. Шепчет инок в келье —
Может, уравняет судные весы.

Я жду подвоха: реплики неточной,
Или, быть может, жеста за спиной.
Наш тысячный спектакль, час урочный,
На сцене героиня и герой.
Размолвка мигом сделалась бедою,
И ты, скорее, недруг мне, чем друг.
Но в пьесе мы по-прежнему с тобою
Обычные супруга и супруг.
Я жду подвоха вовсе не напрасно,
Ты любишь, как выкручиваюсь я.
По волшебству – лишь в зале свет погаснет —
Мы будто закадычные друзья.

Как привлекательна порой горизонталь —
Растечься, расползтись, заполнить поры,
Чтоб ненароком не нарваться на скандал,
Не притянуть случайные укоры.

Тот, кто возвысился и гордо смотрит вдаль,
Завистников и жалость не заметив,
Тому, бесспорно, отомстит горизонталь —
Повалит, растолчёт, загонит в сети.

А если, вопреки всему он устоял,
Собою собирая сонмы молний,
Иль гением, иль чудаком горизонталь
Объявит. Не полюбит, но запомнит!

Не уходите от поэта,
Не закрывайте дверь надолго —
Жизнь превращается в либретто,
В литературные осколки.
Всё это не пройдёт бесследно
Не только в сердце, но и в строках.
Такое у поэтов кредо:
Выплёскивать свои «уроки».
Пока вы вместе, ваша нежность
Навеки в рифмах оживает,
Как суть поэзии – безбрежность
Там чувства без конца и края.

Моя радость потеряла одеяние —
Все улыбки посрывало скорым вихрем,
Нет, не ждёт от буйна ветра покаяния —
Моя радость затаилась и притихла.

Моя грусть надела пышные одежды —
Засверкало, заблестело отражение.
На груди укрыла веру и надежду,
Напоказ прозрачных слёзок украшение.

Моя грусть и моя радость – две подружки,
Почему жить не умеете согласно?
И сердечко, как обычную игрушку,
Друг у друга отбираете напрасно.

Позади очередная веха —
Неприятно было ожидание.
Странная унылая прореха
В радостной картине мироздания.

То гнетёт условностей давленье,
То зависим от чужого взгляда,
То страдаем в рабстве у сомнений,
Даже поступая так, как надо.
Веха минула, отстав на время.
Приготовит новые задачи.
По чужим глазам себя оценим,
По чужим… и не дерзнём иначе.

Золушку не увезёт карета,
Не приедет Грэй к своей Ассоли,
Алого придуманного цвета
Запылится парус в антресолях.

Горемыка, горемыка,
Боль сердечная до крика,
Память горькая до плача,
И не ведома удача.
Так бредёшь, себя жалея,
Вдаль по жизненной аллее,
Не надеясь и не веря,
Копишь беды и потери.

Слёзы прочь! А взгляды к небу!
Попроси не камень, хлеба!
Позабудь пустые цели,
Брось обиды, ропот – мели.
Ветру свой корабль доверив,
Вон из прошлого, за двери!
Не держись за цепи боли,
Впереди не миг, а воля!

Говорит с тобою ветер вольный
шелестом листвы и гулом в трубах.
Смотрит на тебя лишь око солнца,
если тучи не закрыли грубо.
Иногда, бывает, отраженье
приглядится грустно, изучая,
Так оно, увы, не собеседник —
с ним не посидишь, не выпьешь чаю.
А привычка жить в людской пустыне
не желает всё ж укореняться,
И надежда встретить человека
теплится лет десять или двадцать.
Почему такое испытанье
послано тебе, а не другому?
Почему тебя никто не ищет?
И хотел ли ты прослыть искомым?

Как петь по-своему? Всего семь нот!
Тем хорошо, кто кроет три октавы,
А коль сопрано вверх и вниз нейдёт,
То не сыскать у слушателей славы.
Приятен тембр, но голос слишком слаб,
Едва ли разбирают те, что рядом.
Бросать, не петь? Не множить серенад,
Чтоб не ловить сочувственные взгляды?
Но творчество – веление души,
Я отказаться от него не смею.
Банальны песни или хороши —
Мои. И тех, кого они согреют.