Владимир Коржик - Родной порог. Сборник стихов и песен

«Отпустите, бесы…» – я хриплю, кричу,
В голове – завеса, но домой качу.
Вот она – калитка и тенистый сад,
Ползал, как улитка, много лет назад.

Заскрипели двери, вижу мать свою,
Молча на колени голову клоню,
А она – седая, вся белым-бела,
Сына обнимая, слёзы полила.

В горле запершило, милая моя…
Вспоминаю, было – здесь родился я,
Здесь меня крестили, каждый уголок
Мы исколесили…«В дом пойдём, сынок».

Скатерть накрывает, кормит сына мать.
Душу очищает, уложила спать.
И всю ночь молилась, а огонь свечи,
Жаль, что не приснилось, угасал в ночи…

1999

Новогодняя ночь, не спеши.
Не спеши, расставаться не надо,
На серебряных струнах души,
На аккордах хрустальной прохлады.

В ритме вальса шагнёт карнавал
Легкой поступью зимнего бала,
Заискрится хрустальный бокал
В полумраке вечернего зала.

А красавица-ночь волшебства,
Порождая волшебные чары,
Очарует в канун Рождества,
В белом танце закружатся пары.

Ярко вспыхнет на небе звезда,
Изумрудно-янтарного цвета,
Ровно в полночь уйдёт в никуда…
И хвала тебя, Боже, за это.

Прорастёт из зерна колосок,
Заиграет на солнце лучами,
Возродится звезда, как цветок,
Божий храм засияет свечами.

Купола замерцают, блестя,
А сердца зазвенят перезвоном…
И родится святое дитя,
Укрываясь малиновым звоном.

Озарится ночной небосвод
Ореолом чудесного света,
По земле зашагает Господь,
Заблестит голубая планета.

Новогодняя ночь, не спеши.
Расставаться с мечтами не надо,
На серебряных струнах души,
На хрустальных аккордах прохлады.

2000

Тосковала ива, низко над водой
Ветви опустила, гибкою лозой
Изредка касаясь зеркала воды,
Словно испарялись лёгкие следы.

Что-то загрустила, а, быть может, зря —
Сказочно красива – на исходе дня.
Вечер, догорая, звёзды зажигал,
Словно приглашая на волшебный бал.

Бархатное лето, сладостная ночь,
Грёзы – до рассвета, а она не прочь
В речке искупаться, косы расплести,
Плакать и смеяться, счастье обрести.

Летняя прохлада – дымкой над водой,
Ивушка так рада, месяц молодой
В небе появился, глянул из-за туч,
И в реке родился золотистый луч.

Жемчугом сияла не от волшебства,
Трепетно дрожала тонкая листва.
Нет конца, начала музыке любви,
Вечная звучала… Боже, сохрани…

Призрачное счастье, алый цвет зари,
Сладкое причастье, Боже, сотвори.
Глянула с мольбою – ветви на восток,
Чистою росою – слёзы на песок…

Тосковала ива, низко над водой
Ветви опустила, гибкою лозой
Изредка касаясь зеркала воды,
Словно испарялись лёгкие следы.

2000

Не звезда сверкает, а орлиный глаз,
Всем напоминает: здесь седой Кавказ,
Сохраняя нравы, не готов любить,
Как стакан отравы может погубить.

Облака на небе прятали закат,
О домашнем хлебе вспоминал солдат.
Вовсе не былинка, дом родной, крыльцо
Вспомнил, и грустинка – тенью на лицо.

Словно засыпая, «голубой берет»,
Сам не замечая, гладил амулет,
К камню прислонился, надо отдохнуть…
Небу поклонился и собрался в путь.

Птицы, как свирели, а в ночной тиши
Зубы заскрипели – запах черемши.
Хоть весна в разгаре, но, увы, не рад,
Блещет, как в угаре, чёрный автомат.

Темень надвигалась, позади – привал,
Рота выдвигалась, шла на перевал.
Ночь была, едва ли многим Божий дар,
Горы прокричали: «А… Аллах Акбар…»

Небо озарилось, но – не благодать…
Эхо прокатилось, вспоминая «мать».
И земля пылала… Не война, не месть,
Высоту держала рота номер шесть…

Вынесли из боя парня на руках.
Не был он изгоем, как-то впопыхах:
«Лёха, я прикрою… Бей, ещё один…»
Белою фатою стелется жасмин.

Матери приснилось: плохи там дела,
Под крестом молилась – сына берегла.
Вовсе не старушка, но – белым-бела,
А в часах кукушка что-то замерла.

Расцвели жердели, но – не в добрый час.
Что же ты наделал, батюшка Кавказ?!
Не поставил точку в споре у огня,
Не вернул сыночка матери, а зря!

У окна рыдала бледная вдова,
Мужа потеряла, сына не смогла
Уберечь от пули. Вечные, во сне,
Сыновья уснули, рано по весне.

2000

Лепетала внучка – годик с небольшим,
Крохотные ручки, ростиком – с аршин,
Голубые глазки, словно васильки,
Рождена от ласки, а не от тоски.

Бабочкой кружится, шарфик теребя,
Что-то ей не спится, и халат, любя,
Личиком ласкает, шепчет тихо: «Мам…»
Уж-то понимает, что же делать нам?

Пальчиком на книжку… времечко идет…
Косолапый мишка по бревну ползёт…
Слёзы набежали, плечики дрожат,
И уже едва ли видит медвежат…

Двери заскрипели, на пороге – мать,
Ноги, как газели, их не удержать.
Ах, как улыбалось детское лицо!
И щекой касаясь, гладила кольцо…

Белый ангелочек млеет в облаках,
Маленький клубочек дремлет на руках,
Сладко засыпая, носиком сопя.
Чистота святая – малое дитя.

2000

У деревни – этак за версту,
У дороги, праведных встречая,
Время точит Божью красоту,
Храм Богоявленский замечая.

Церковь опустела у села…
Свод когда-то гордо возвышался,
Золотом сверкали купола,
Из крестов один всего остался.

С красного резного кирпича,
На белках яичного раствора,
Арками, что с барского плеча,
Храм сиял… и плакал от укора.

Строгих линий меркнет силуэт,
Вековые стены потускнели,
Колокольный звон теряет след…
Сохранить святое не сумели.

Растоптать духовный Божий клад —
Потерять себя, лишится речи,
А ведь были нравы и уклад…
И печаль тоской легла на плечи.

Подрубить все корни сгоряча,
И не вспомнить русские берёзы…
Вихрем опалённая свеча,
Возле алтаря роняет слезы.

У деревни – этак за версту,
У дороги, праведных встречая,
Время точит Божью красоту,
Храм Богоявленский замечая.

2000