Елена Лесная - Любовь не верит. Лирика

Раздуты шторы в паруса
Порывом ветра —
Он, словно призрачный корсар,
Заблудший где-то,
Искал потерянный запал,
Сдувал печали.
…В душе, меж ледниковых скал,
Любовь скучала.

Рассвет. И полусонные дворы
с нетронуто-белеющим покровом
(чуть взбитом в пену молоком парным)
осветятся на миг зарёй багровой.

В рассеянных, полуслепых лучах
мороз весне пьянящей сдаться рад бы
и вместо вьюг – капелями звуча,
раскинуть по садам цветы каскадно.

…И будут реки, водами бурля,
сносить мосты и льда жевать кристаллы…

Иду в рассвет.
Тепла – на полрубля.
Меня весна в свой график не вписала.

Не летать. В штопор и об асфальт, ломая крылья.
Пух и перья набить в подушку – тебе подарок.
В уголке верхнем вышить гладью – зелёным – имя,
а озноб окровавленных плеч – скрыть в полушалок…

Ведь никто, даже ты, не расслышал в надрывном звуке,
что летают, когда ходить уже невозможно.
У меня вместо крыльев когда-то вырастут руки.
И на ступнях – потом – слегка загрубеет кожа.

Хорошо, что не видно сердца – скрывают ребра.
Ты б от шрамов отпрянул резко. В глаза – с испугом.
Знаешь, кто равнодушье вонзал в него, как стёкла?
Тот, кто, крылья отняв, так и не подал руку…

Мысли токсичны.
Пытаюсь разбавить их кофе.
Усугубляет.
Не сладить. И холод в руках.
Чиркнула спичка.
Дым сизый – зашторенный профиль.
Память кусками б
замыть «не-пятином» в брусках.

Благословляю.
Ухабы равняю строкою.
Легких путей на
земле не бывает, но всё ж —
счастье без края
пусть будет. Твоё и простое.
Странный. Идейный…
Курю. Далека от святош.

Холодно. Время сыплет снежными комьями.
Глушит морозность отзвук былой беды.
Ревностно к неизбежности незнакомого
Стынью в низины стелется сизый дым.

Знаю – бывает тихое исступление,
Ночь поглощает, тень по следам спешит.
В этом движеньи странном – вперёд, ступенями —
Я для тебя горю.
Ты в лучах пиши.

Молитвами светлеют наши лица.
Освобождая души от преград,
слова взлетают ввысь свободной птицей
и антидотом растворяют яд.

…А ты копил обиду по крупицам,
от сердца нежность граммами щербя*…

Я перестала о тебе молиться
и значит, больше не люблю тебя.

Мы говорим на разных языках —
Твой «добрый ранок!» и моё «с рассветом!..» —
Летят навстречу песней недопетой,
Не веря чьим-то штампам в ярлыках.

И солнце ждёт сигнала в отправном
Звонке иль сообщении «входящий».
На разных, но звучит так схоже «счастье».
А, главное, – мы любим на одном.

Ни поцелуев, ни объятий.
Июнь застыл.
От зноя к пеклу перекаты.
Трещат пласты
земли,
вбирая жадно влагу
скупой росы.
Ты отобрал у неба флягу
дождей косых.
А, впрочем, – кто там виноватей?
Чья горше сыть?..

Ни поцелуев, ни объятий.
Июнем стыть.

А ночь была длиннее дня,
И пахло мятой.
Нам сумрак лица оттенял
Травой несмятой.

И звёзды падали с небес,
И, мглой встревожен,
Растил нам подорожник лес —
И клеил к коже.

Нас бил листвой ветров порыв
В запале жадном.
И утихал в долах, парным
Стелясь туманом.

…Смеялись, руки не отняв
От плеч покатых.
А ночь была длиннее дня
И пахла мятой.

«И неба было мало, и земли
Просторы расширялись, нас завидев,
Чтоб воздуха хватало на двоих,
И под ноги бросало море мидий.

И было всё – на грани или за
Чертой ещё не ясных нам свершений» —
Катилась нестираемо слеза
Из ясных глаз не человека – тени

Своих воспоминаний о любви,
Оборванной событием счастливым.
«Я ей кричал:
«Борись! Живи! Смотри —
Твои глаза у крохотного сына!»

Но жизнь в ней выливалась в лунный свет
И за звездой полночной ввысь тянулась…»
– Но ведь ребёнок – в вечность Ваш билет!
– В ломбарде судеб – жизнь её и юность…

Он вышел с сыном-крохой на руках —
подарком и потерей в одночасье.

…А поезд отбивал мгновений такт
О горе неподъёмном и о счастье.

Да, я сама вшивала тебя в себя.
У остальных на сердце не хватит регалий.
…Нитка меж тканей проходит, легко скользя
счастьем. И ощущение – не проиграли.

Веет такое лёгкое «хорошо»,
не замечая сплетен, обид и версий.
Трогаю пальцем – ложился неровно шов.
И улыбаюсь – уже никуда не деться.

Меняю жизнь. Размеренно и плавно,
в скользящих по углам немых лучах,
лелею то, что остаётся главным
и продолжает истинно звучать.

Небесный край, закатами фиалков,
торгует счастьем. А внизу поник
мой город средь аллей, огней, прилавков.
А многим выше – светом – чей-то лик.

Пообещай мне вечность вместо дня,
в последний раз мои целуя руки
и грудью закрывая от огня
сжирающей всё на пути разлуки.

Пообещай мне. Я смогу принять
такую ложь без боли отторженья.
В ней истина. Иные игры для
других, кто не приемлет пораженья.

А нам – разъять в последний раз перста
и воздух разделить на два дыханья,
чтоб по столбам считать: «…верста… верста…»
грусть оставляя за стеклом в тумане,

упавшем на осенние поля,
от заревного света – рыже-красном.
Не огорчайся. Всё равно – твоя.
И каждый миг был прожит не напрасно.

Пусть не собьёт нас ветра трескотня
пустой бутылкой, щебнем в «лобовое».
Пообещай мне вечность вместо дня!

И отпусти за горизонт живою.

Пробуешь – под копирку – мысли и чувства,
Сердца в них нет, а, значит, наверняка,
Там, на рисунке судьбы, небывало пусто.
Прячу себя за шелестом ивняка,

Грею в костре остывшую кружку чая
И не смотрю на солнечный циферблат.
Да, зарекалась жить, ни о ком не скучая.
Вновь улыбаешься. Только – чему ты рад?

Стелется снег и лижет края порога.
Светом приходит странный полночный сон.
Мне до тебя – непривычной идти дорогой.
Мне – до тебя.
И только один спасён.