Эльза Попова - Плата

Гигант, утративший спасенье,
Уставший от глухой тоски
И пребывающий в сомненьях
О верном выборе пути.

Напряжены лицо и мышцы.
Скользит жемчужная слеза.
На небе всполохи зарницы.
Покрыты горечью уста.

И в сочетанье воли, мощи,
Всезнанья – дьявольский искус.
Чем изваяние громоздче,
Тем тяжелей даётся груз.

Сидящий демон непокорен.
Печаль не злобна, а скорбнА.
От мира вешнего отторгнут.
Непроницаема стена.

Мятежный дух в гордыне замер.
Мир хрупок… Небо потерял…
Вокруг цветы – холодный камень,
А жизнь – магический кристалл.

Куда сейчас не бросишь взгляд – повсюду атомный распад.
Распались души и умы, союзы, страны и мечты.
Нам говорят, что: " Всё о'кей! Фон не превышен,
ты поверь!»
Но точит ярость изнутри, сметая всех – кто на пути.
Неощутима, не видна – той радиации стена.
Она ползёт, течет, летит, cминая мир – чтоб поглотить.
Цивилизация слаба… Здесь пир идёт – а там война.
Ей лень вникать в проблемы суть; бегом,
скорей и как-нибудь.
Попридержать не в силах фальшь. Остатки разума напрячь.

Средневековье не минУло. Не убавляет власти мрак.
Спускает к травле свою свору, давая неприметный знак.
И в этой пляске очумелой скрижали вовсе не в честИ,
А лай со спесью оголтелой всегда на привязи в сети.
Нет, ничего не ускользает от виртуальных монограмм.
Чума мгновенно поражает без антивирусных программ.
Здесь подведут к столбу позора, где приговор не отвратят.
Средневековие не ново… и книги вновь в огонь летят.

Листает пламя чьи-то мысли, чужие чувства, боль и страх.
Ожог страницами осмыслен, смиренно тлея впопыхах.
Сгорают письма одиночеств. Теперь их некому читать.
Разочарованность подстрочна, но лучше ничего не знать
О том, что почта временная способна истину черкнуть…
Ночные искры в небе тают, не раскрывая свою суть.
Покинут берег на рассвете вслед за луною кочевой.
Развеет пепел вольный ветер и следом смоет всё прибой.

Сидел медведь у края света под крик ныряющих гагар,
Любуясь нежностью рассвета – благословенны берега.
Вулкан парящий над заливом, всё понимающий прибой
И тишина непостижимо хранит тревогу и покой.
Устав от изощрённых гонок, не подчинившийся узде,
Напоминает он дракона, попить припавшего к воде.
Во след канонам сотворений, потоки лавы расстеля,
В кромешных муках потрясений рождалась новая земля.
Озёра, ягодные путы в болотах, реки, горы, лес,
Горячий пар исток окутал подземный камчадалов бес.
Ребристый конус ледниками равняет грани вечных глыб,
А листья, словно оригами, заиндевелый крутят клип.
Для медитации аскета недостаёт священных рун.
Сидел медведь у края света, творя молитву поутру.

Смотрят недоверчиво шедевры
На пришедших с улицы людей.
Кладезь нерастраченных резервов
Предъявил январский юбилей.

Связь установив меж временами,
Кисть сумела в прошлое вернуть.
Несколькими лёгкими штрихами
Передать заложенную суть.

От неё никак не отстранится.
Что? Душа по прежнему ценна? —
Сдержанные царственные лица
Молча вопрошают с полотна.

Тем задев невидимые струны
В нашем суетном черновике,
Собираем истинные руны,
Так недостающие строке.

Здесь не потребительская квота
Отличает стиль очередей.
Самосохранение народа
Происходит от его корней.

Это не понятно сострадальцам,
Кто распад рисует для афиш,
Чтоб роняя слёзы по скитальцам,
На уме подсчитывать барыш.

Став холстам никчёмным зыбким грунтом,
Поправляя впрок воротнички,
Просвещённо призывают к бунтам.
Было всё… последствия горьки.

Велика российская духовность.
Несмотря на выпавший вираж,
И спустя столетие способна
В душах вызывать ажиотаж.

Что нашу жизнь определяет,
Влияя веско на судьбу?
Есть те, кто карму отрицают,
Предпочитая ворожбу.

Но связь поступков человека
В итоге соотнесена
И в поднебесной картотеке
Незримо запись внесена…

Техас. Запыленной дорогой
Спешил на свадьбу дилижанс.
Вёз дочь с женою сэр. Дурного
Не мог предвидеть коммерсант.

Все в предвкушении веселья,
Подарков много в сундуках.
Приподнимая настроенье,
Парила Джилл в своих мечтах.

Вдруг выстрел, смех, толчок и кучер,
Слетевший мёртвым на траву.
Не упустила шайка случай
Напасть на добрую чету.

Бандиты громко ликовали,
Добыча – сущий капитал.
Когда невесту истязали,
Крик материнский не спасал.

В ковбойской шляпе, рыжей куртке,
Главарь был злобой изощрён.
Забрав все деньги из шкатулки,
«Убейте их», – сказал патрон.

Унылость прерий на закате
Вины загладить не смогла…
С тех пор род Кеннеди всё платит
За искупление греха.

На Диком Западе сменились
Законы, нравы у людей.
Все члены кланов изменились,
Не грабят, слезли с лошадей.

Наполнив паруса надежды
Американскою мечтой,
Оставив идеалы те же:
Богатство, власть – любой ценой.

Страна из сплава иммигрантов и рабов,
Истосковавшихся по сытому достатку,
На континент стремясь, везли багаж курков,
А к ним – здоровье, стойкость, верную смекалку.

Но вместе с тем, ещё разбавился коктейль:
Страстями, вспыльчивостью, скудным политесом,
Большой решительностью в сфере областей
Защиты собственных идей и интересов.

Аристократия наивною была
И отказалась от традиций первородства.
Бразды правления с надеждой отдала,
Чтобы избавились от алчности господства.

Ты сотворила, что не каждому дано,
В изобретениях себя превосходила
Средь корпораций, профсоюзов, казино…
Билль о правах – твоя существенная сила.

Одним легко давалась жизни благодать,
Другим – трудами, напряжением, протестом.
Давно ли негров перестали ущемлять,
Как низшей расе, впредь, указывая место?