Геннадий Курташкин - Стихи разных лет

А всё же хорошо, когда тепло,
Когда прижало вдруг и отпустило,
Прижало с хрустом и добро, и зло,
Чтобы гордыня нас не возносила.

От всемогущества над матушкой-землёй,
От преимущества над тихою луной,
От всемогущества слепого кошелька,
От преимущества с прослойкой живота.

Чтоб помнили, что все мы – от земли,
Чтобы друг друга просто берегли,
Не от того ль сегодня с новой силой
Напомнило… и отпустило.

Хотел я всё же стать поэтом
В степной Илекской стороне,
Жить, вдохновляяся рассветом,
Писать при светленькой луне.

Давиться сыто осетрами,
Кричать на тихоньких косуль
И петь надрывно с казаками
Про горе баб, про счастье пуль.

Но не случилось это мне,
И было как-то всё иначе,
Ну что ж, и в этой стороне
Строптивей стали и богаче.

А в деревенских мелочах
И сплетнях безудержно новых
Совсем чуть было не зачах
Тот лучик, что горит в немногих.

Я Есенина знал —
как сказку,
Так загадочен был
и далёк,
Но увидел красоты рязанские
И священный Руси уголок…

Уголок – колыбель поэта,
Где вливаются в небо луга,
Где в небесном, туманном свете,
В русской грусти течёт Ока…

Я его ощутил всем сердцем,
Я увидел его глаза,
Увлекающие в бессмертье
Константиновскую Рязань.

Ты приготовила посмертные узлы,
Обговорила про свои поминки,
Чтоб были вкусные, наваристые щи
И пироги со щедрою начинкой.

Чтоб пели певчие и было меньше слёз:
Что плакать, если всё уже прожито,
Конечно, жалко… было столько гроз…
И столько горя, и нужды испито…

И вот сейчас, когда вокруг светло
И в радости и дети, и внучата,
Выходит: моё время истекло,
Но вы крепитесь, милые ребята.

Не надрывайте горем вы сердца,
Детей взрастить – сейчас для вас дороже,
И не бросайте старого отца,
Дай Бог ему здоровья, он хороший…

Март заиграл ручьями наших слёз,
Ты дожила до радостной капели,
Про чистоту, страдания берёз
В последний путь тебе сегодня пели…

…И были вкусные, наваристые щи,
И пироги с желанною начинкой…
Но как не хватит всем нам доброты
И рук твоих с мозолистой щербинкой?

Верим мы в бессмертье
Наших матерей,
Верь, друг, но до смерти
Лучше пожалей.

Знай, она ранима,
Хоть всегда добра,
Но найдёт ли силы
От родного зла?..

Милая, родная,
Ты прости меня,
Что болезнь лихая
Унесла тебя.

Далеко и так призрачно счастье.
Чем желанней, тем дальше оно.
Лишь пустые и лживые страсти
Всё тесней душат сердце твоё.

Кто велик? Не теряющий веры
В то, что солнце ему суждено,
Или тот, кто с простейшею мерой
Обмеряет закатное дно?

Тот велик, кто смеётся и плачет,
Тот велик, кто, взлетев, вдруг упал,
Для которого жить – это значит
Страстно драться за свой идеал.

Здравствуй, человечек
Совершенно новый,
Чудо ты простое,
Чудо ты земное,
Руки над тобою,
Небо над тобою,
Над судьбой твоею
Совершенно новой.
Счастья тебе, малый,
Счастья тебе, милый.
Улыбнись всем людям
Радостью своей,
Чтобы стыдно стало
Тем, кто злыми стали,
Кто в прицеле держит
Счастье всех детей.
Здравствуй, человечек…
Счастья… человечек…

Зло свирепое собаки —
почему?
И безжалостные драки —
почему?
Ругань злая, а не песни —
почему?
А от нервов все болезни —
почему?
Делят, делят, что-то делят —
почему?
И деньгами себя ценят —
почему?
Доброту в глазах собаки —
я хочу,
Смех здоровый, а не драки —
я хочу.

Попетляй, попетляй,
Чтобы спутать следы,
А потом вдруг в кусты
И к сосне привались…
В лес дремучий играй,
Зайкой сам обернись…
Вот ты видишь, лиса,
Чёрно-бурая пусть,
Ой, какая краса,
В глазах хитрая грусть,
А ворона, хрипя,
Свысока ей кричит:
«Хочешь сыра, лиса?» —
Лиса гордо молчит.
Но прыжок вдруг, и след
Уж лисицы простыл…
Величав волк и сед,
На опушку ступил.
Хищно шеей крутя,
Зрачки повращал,
За ним зайка, следя,
Как листочек, дрожал…
Навидался зайчишка,
Кого только мог,
Видел бурого мишку,
Что спать не залёг.
Рядом с ним пробегал,
Ища братьев, кабан,
И над ним пролетал
С криком Орелоплан.
Размечтался зайчишка
И слышит вдруг: «Плут!»
И ему по макушке
Комом снежным – хруп.
То сосна шевельнула,
Смеясь, веткой-рукой,
Фантазёра очнула:
Не пора ли домой?
Попетляй, попетляй,
Чтобы спутать следы,
А потом вдруг – в кусты
И к сосне привались…
В лес дремучий играй,
Зайкой сам обернись…

Я прошу, художник,
нарисуй картину
С надписью простою
«Двое у окна».
Пусть в окно открытое,
прямо в небо синее
Устремятся взгляды
старца и юнца.
Пусть юнец пытливо
небесам внимает,
Пусть его уносит
лёгкость синевы,
Пусть горячим сердцем
старца понимает,
С юностью сольётся пусть
мудрость седины.
Нарисуй, художник,
старческую руку,
Пусть немного, впившись
в юное плечо,
Онемеют пальцы,
и пусть светом мудрым,
Радостью спокойной
светится лицо.
Я прошу, художник,
нарисуй картину,
Подпиши её ты
«Двое у окна».
Пусть в окно открытое,
прямо в небо синее
Устремится то, что
не сказать стихам.

Бежит, косолапя, с одышкой
По тропке в саду старик,
Бежит так же как и малышка:
Та тоже косолапит, сопит.

На бег старца с грустной улыбкой
И с мыслью: «Как хочет он жить!»
Смотрю я, молоденький, прыткий,
Но и мне предстоит им быть…

И страшно мне что-то стало,
Ведь жизнь – она словно миг,
И сам скоро скажешь устало:
«Был молод – теперь старик…»

Нет, хватит вздыхать, дружище,
Не надо себя так бить,
Да, тело – земное жилище,
Но дух должен молод в нём жить.

И вот уж другими глазами
Смотрю старику я вслед.
Нет, не старик перед вами,
То юноша!
Кто скажет «нет»?