Галина Гатилова - Я забыла, кто я… Сборник стихов и рассказов

Я захвачена в плен одноногим сердитым пиратом,
Он обижен судьбой, потому и меня не щадит.
Как же вырваться мне к небесам, на свободу обратно,
Чем расплавить жестокого сердца холодный гранит?

Уж и песни ему колыбельные, нежные пела,
И готовила ужин с вином, при свечах, для двоих…
Он всегда начеку, и другого не выдумал дела,
Как выщипывать перья из крыльев уставших моих.

Я хотела слетать, посмотреть Голубую лагуну,
И послушать, как бьётся о серые скалы прибой.
Как же я умудрилась попасть на пиратскую шхуну,
Оказаться в каюте пирата бесправной рабой?

Я, конечно, грущу, но по-прежнему в лучшее верю.
Скоро снова настанет волшебная, дивная ночь —
Не удержат ни цепи, ни самые крепкие двери…
Закрываю глаза, улетаю в фантазиях прочь.

С Птицей-Вороном мне улететь бы
За живой водой, да за мёртвою.
На чужбинушку мне поглядеть бы
С высоты этажа четвёртого…
Я б повыше взлетела конечно,
Только вес мой не выдержал Ворон,
Хоть и в мудрости он бесконечен,
Хоть и крыльями, вроде бы, чёрен.

С Серым Волком бы мне подружиться,
Ускакать в Тридевятое царство…
Может стану хоть там я царицей,
Не узнав что такое коварство.
Распластался в пыли мой волчишка
И от тяжести чуть не заплакал,
Меж ушами – огромная шишка…
Эх, слабак! Хоть сажай его на кол.

Может лучше найти мне кувшинчик?
Протереть его тряпочкой чисто,
Пусть появится маленький Джиннчик,
И подарит хотя бы монисто.
Только Джинн улыбнулся лукаво,
Хохотнул даже – очень обидно.
Ну, какое монисто Вам, право?
Ведь у Вас даже шеи не видно.

К Змей-Горынычу что ли податься?
Он ведь сильный, с тремя головами,
И на крыльях сумеет подняться,
Даже если залезу с ногами.
Но Горыныч отвёл свои очи,
Заслонился крылами болезный.
Поняла я, девчонки! Короче:
С лишним весом – мечтать бесполезно!

Нам хотелось быстрей вознестись на высоты взросления,
Мы считали весну непрерывной на многие лета,
И что хватит надолго волшебного лунного света,
Соловьиных рулад, белоснежных черёмух цветения…

И писались стихи, и романсами воздух насыщенный,
Превращался в мечту, что сбылась и останется вечно.
Как же верилось нам, что любовь молода бесконечно
И бела, как цветы опьяневшей под звёздами вишни.

Размоталась с клубка нашей жизни недлинная нить,
Пронеслась, словно вихрь, разбросав разноцветные фантики…
Мы с тобою всё те же шальные девчонки-романтики,
И по прежнему можем стихами любви говорить.

В моей пещере благодать – тепло, светло и сухо,
Дрова лежат горой в углу, костёр в ночи горит.
У ног моих – пещерный лев почёсывает ухо,
Глядит в огонь задумчиво, тихонечко урчит.

Сегодня у него была удачная охота —
Помог загнать мне в западню зловредного козла,
Который не хотел, подлец, по-честному работать,
Поэтому я на него, конечно, очень зла!

Рога теперь на стеночке, а шкура у порога,
Они не пригодятся больше козьей голове.
А где-то в отдалении, грызут шакалы ногу,
Гиены кверху лапами валяются в траве.

В тиши ночной луна плывёт, подмигивают звёзды,
И в омуте плескается огромный старый сом.
Пускай шаманы в бубны бьют и воют очень грозно,
Но завтра мы с пещерным львом на мамонта пойдём!

Печаль сегодня, видно, не отстанет…
Воспоминаний вьётся хоровод,
Теряясь в алом утреннем тумане —
Зарёй раскрашен он и небосвод.

А ночь ушла, исчезла с миражами…
Рассыпалась осколками мечта
О том, что счастье вечно будет с нами
И будут о любви шептать уста,

Дыхание с дыханием мешая.
Но сорвана фантазии вуаль —
Надежда на любовь была большая,
Осталась только лёгкая печаль…

Чёрные тени в углу копошились, как дети в песке,
Гостьей незваной припёрлась ночная бессонница,
Мыслям не хочется плыть по спокойной и тихой реке,
Быстро несутся в галоп, наступающей конницей.

Перед глазами мелькают прошедшие, давние дни,
Скалятся беды, рычат саблезубыми тиграми.
Только пускай не надеются, что победили они,
И закружили своими бесовскими играми.

Раз уж полночных видений прогнать мне сейчас не дано,
Пяльцы возьму и иголки большие цыганские,
Белыми нитками тени сошью я в одно полотно.
Вышью по центру Жар-птицу и яблоки райские.

Сразу в душе моей стало уютно, спокойно, тепло,
Тигры мурчат, подставляя для ласки макушки.
Новою шторкой завешу открытое на ночь окно,
Тихо усну, обнимая с улыбкой подушку…

Надо ж такому присниться – я гейша в Японии.
Кланяюсь всем и ладошки держу у груди,
Чай разливаю по чашкам чужим – церемония…
Господи боже, прошу – от греха огради!

Спицы в причёске торчат, на ногах что-то тесное,
К тапкам уютным привыкшие пятки, гудят.
Всё по-японски у них, это дело известное —
Русскую женщину пусть в кимоно поглядят.

Чаю попить захотели японцы? Так я напою!
Дайте сапог, самоварчик сейчас вам раздую,
Чтоб не скучали, раздольную песню спою,
Песню душевную, русскому сердцу родную.

Бубликов связка, пирог да медовые пряники,
Что ещё нужно, чтоб русскую душу понять?
Чай с чабрецом! Есть блины со сметаной и драники.
Ешьте, японцы! Я ваша японская мать!

Возьму баян и песню грустную
Сыграю и спою печальную —
О том, что сердце моё чувствует
И как в груди стучит отчаянно.

Ах, полететь бы птицей вольною
За песней вслед, за горы синие,
Туда, где бьются в берег волнами
Мои мечты и чувства сильные.

Окружены повсюду скалами
Высокими – неодолимыми…
О, Господи! Как же устала я
В разлуке быть с тобой, любимый мой!

Услышишь ли мои рыдания,
И как зову тебя отчаянно?
Или опять в дорогу дальнюю
Уйдёшь, оставив птицей раненной…

Когда-то в мире было всё иначе —
И выше, и сильнее, и быстрей.
Светило солнце ласковей и ярче,
А в родниках – вода была мокрей.

Был воздух чище, ветерок игривей,
И облака пушистей и белей.
Вся в молниях, потряхивая гривой,
Гроза была ужасней и грозней.

Да что сказать? И я была моложе,
Мечтала и не думала стареть…
Кого же мне судить сегодня строже?
Что о мечтах несбывшихся жалеть?