Галина Гатилова - Я забыла, кто я… Сборник стихов и рассказов

Скажи-ка. милая, куда ты и откуда
Спешишь-торопишься, не видя белый свет?
На шляпке розочки и пара незабудок,
Под шляпкой – глазоньки и губки в алый цвет.

На стройных ноженьках плетёные танкетки,
Вокруг коленочек – юбчонка солнце-клёш…
Тебе завидуют все местные эстэтки,
Но ты на них очаровательно плюёшь.

А вдоль дороженьки ложатся штабелями
И стар, и млад, и прочий мужеский народ.
«Пускай лежат! А я с лопатой и граблями
Иду копать на нашей даче огород!»

По травам зелёным ступая
Бредёт не спеша НЛО,
Оно прилетело с Тупайи…
А может быть просто пришло

С далёкой-далёкой планеты,
Где мирно тупайцы живут —
Летело со скоростью света…
А может про скорость и врут.

Ей в скорости не уступая,
Вприпрыжку по травам бегу —
Встречая тарелку с Тупайи,
Я медлить, увы, не могу.

Пальтишко из синего драпа
И шляпка из фетра с пером…
Плевать, что тарелка без трапа,
Здесь лес, а не аэродром.

Карабкаюсь бодро до люка,
Вскрываю булавкой на раз…
(Мешалась какай-то подлюка,
Пришлось успокаивать в глаз)

И вот к приземлившимся братцам
Тихонечко в рубку иду,
А тех, кто пытался вмешаться,
Я просто имела ввиду!

У пульта ликует тупаец —
Он сам этот путь проложил.
Нажавший на кнопочку палец
На память в карман положил.

Чтоб знали тупайцев потомки,
Что предок, великий Икрал,
У нашей Галактики кромки
Сим пальцем на кнопку нажал!

Какой же тупаец красивый —
И профиль хорош и анфас,
Окрас переливчато-сивый,
В пупке фиолетовый глаз.

Всё это сиреневым пухом
Покрыто… умильно-то как!
Улыбка от уха до уха
И с милой горбинкой пятак.

Мне, бабоньки, с первого взгляда
По нраву пришёлся Икрал,
За то, что пошлёпав по заду,
Тупицею нежно назвал.

Вот грозно завыла сирена,
Земля задрожала дрожмя —
Тарелка с заложенным креном,
Икрала несёт от меня…

Как только мотора рычанье
И топот тарелкин утих,
Тупайцам родным на прощанье
Я этот придумала стих.

Образ тупайца придуман поэтом Д. Московским, а я позаимствовала с его разрешения.

Как мне хочется порою в Мезозойскую культуру —
Отмотать назад побольше: лет, часов, минут, веков.
Позабыть свою такую… очень тонкую натуру,
Быть попроще в этом мире. И не тратя лишних слов,

Захватила в путь неблизкий и не много, и не мало —
Положила в сумку хлеба и шматочек салица.
Но получится ли сразу, чтобы я дикаркой стала?
Как приду, так притворюсь-ка, что неондерталица.

Перевалы одолею, буреломы и пороги.
И трусцой, переходящей на спортивную ходьбу,
Тороплюсь, чтобы другие не нашли туда дорогу —
Может там, в далёком прошлом, я найду свою судьбу.

Первым делом надо будет разыскать себе пещеру,
Чтоб спокойно обустроить первобытный в общем быт,
Тяжело, конечно, бабам тыщщу лет до нашей эры…
Ну да, главное не это – был бы чем живот набит.

Где же здесь добыть продукты… магазинов ещё нету,
Знать придётся на охоту собираться поутру.
Ну и что же тут такого? – хорошо в засаде летом…
Я охотнику любому в этом деле нос утру.

Перво-наперво, наверно, надо сделать… дротик, что ли,
Чтоб воткнуть поглубже дичи прямо в сердце или глаз..
Только кто ж подставит глаз-то, да ещё по доброй воле?
Нет уж, нет уж! На охоту я пойду не в этот раз.

Скажем прямо, что убийца из меня не выйдет просто —
Жалко ж каждую зверушку, птичку, бабочку, цветок.
Вдруг… идёт мужик лохматый, грязный и на лбу короста,
И дубинкою огромной чешет свой плешивый бок.

Ой-ё-ёй! Чего-то сразу расхотелось быть дикаркой,
И огонь в своей пещере для такого разводить…
Лучше в зубы к тарбозавру – пасть геройски смертью яркой,
Чем с таким питекантропом, или как его там, жить!

Не вписалась я, ребята, в Мезозойскую культуру,
Не хочу такого счастья – всё, подруженьки, отбой!
Пусть другие идиотки зашивают шкуру сдуру
И над ними гордо реет птеродактиль молодой…

То ли муха, то ли заяц,
То ль медведь… а может лось?
Сел ко мне на средний палец,
Укусить хотел, засранец…
Слава богу – обошлось!

Этот зверь аль насекомый,
Думал про себя небось,
Получив удар весомый
Мухобойкой, а не ломом:
«Слава богу – обошлось!»

Память, память… опять ты тревожишь,
Возвращаешь упрямо назад,
Когда не было складок на роже,
Был упругим виляющий зад,
Когда в моде – платформа и сабо,
Джинсы Левис, чулки-сапоги…
Эх! Смотрелась я, девки, не слабо —
Были стройными обе ноги!
А теперь, как хромая собака,
В раскоряк по дороге бреду,
Оттопыря отвисшую сраку,
Людям на смех, себе на беду!

Очень в Африку хочу я, в джунглях прогуляться.
Только не в сезон дождей – сырость не люблю.
На лиане бы упругой сильно раскачаться…
Нет! Наверное, не сильно – пальму повалю.

Только жарко, очень жарко в знойной, пыльной Африке,
Искупаться бы в речушке, взбаламутить ил.
Прыгну в омут! Из одежды – только в лёгком шарфике…
Ой! Плывёт за мною следом страшный крокодил.

Припустилась по-собачьи, чтобы в зубы не попасть,
Баттерфляем не умею, да и брассом тоже.
Развернусь и плюну метко в крокодиловую пасть,
Да ногою крепко двину по нахальной роже.

Для отмщенья – лук и стрелы у пигмеев украду,
Расстреляю, как фашиста, мерзкую рептилию,
(Наконечники без яда – экологию блюду),
Пусть стервятники пируют… мяса в изобилии.

Снова судьба закатила истерику,
Прямо не жизнь, а сплошной тарарам.
Плюну на всё, и уеду в Америку,
У водопада поставлю вигвам.

Ночью поманит прохладой водица,
Руки раскину, отправлюсь в полёт
В водоворот, как свободная птица —
Прямо в стремнину бушующих вод.

Рядом с луною в воде отражённой,
Тихо плескаюсь играя волной.
Выйду из озера новорождённой,
Сила и молодость снова со мной.

В прериях буду скакать амазонкой,
Мчаться стрелой на мустанге лихом,
Чтобы стучал он копытами звонко —
Выбил бы мысли мои о былом.