Терентiй Травнiкъ - Родная речь. Стихотворения

Ответы на вопросы бесконечны.
Вопросы тоже бесконечны здесь.
Но путь, будь торным он, иль млечным —
От альфы до омеги верен весь.
И каждый шаг здесь предыдущим создан,
Но волен ты менять, коль в том нужда!
Каким бы ни казался путь твой сложным,
Он – в истине! Ты помни это! Да!

Быть в истине – принять без промедленья
Не только счастье, но и все сомненья.
Не только благо, но и боль души!
Не прячь себя от жизни – разреши
Болеть, страдать, влюбляться и любить,
И ошибаться, и не ошибаться,
И умирать, и снова возрождаться
И быть, конечно, равно и не быть!

И всё, что было заблужденьем,
Не презирай – благодари.
Тебя ведут, мой друг, сомненья,
А не пресыщенности дни.
Ты – в истине, но разрешая
Себя в сомнения ввергать,
Иной природы постигаешь
Ты свет здесь – Жизни благодать!
Когда же капля на иссохших
Губах окажется твоих,
Тогда поймешь – сладка та ноша,
Что я дерзнул вместить в сей стих.

Ты – в истине! Куда бежишь?
Куда бежишь ты, отрицая?
Так рассмотри, мой друг, расслышь
Себя, себя ж превозмогая,
И не ищи иных путей
Чем те, что духом ощущаешь.
Взгляни в глаза землян-детей,
Коль до сих пор не доверяешь.
Побудь в молчанье стариков,
Коль хочется перепроверить.
Списал стихи я из стихов,
Что метром книжным не измерить,
Что рифмой не растолковать,
И в настроение не вставить.
И каждый это делать вправе,
Как только сердцем созерцать!

Приметы времени подобны
Тому, кто в это время жил.
В воспоминаньях есть свобода!
Доверюсь волшебству чернил,

Перу и ласковой бумаге
И время уступает мне,
Как гордость уступает браге
И тонет чопорность в вине.

Я удивлял, ты – удивлялась.
Я был с тобой всегда в крылах.
И от того всё удавалось,
Что был у крыльев тех размах.

Я был художником, поэтом,
И всякий раз дарила мне
Ты восхищенье цвета лета,
Прикосновения к весне.

Дарила зимних флейт дыханье,
Осенних горечей чаи.
Я ж называл очарованьем
Такие выдумки твои.

Когда ты, милая, грустила,
Я брал гитару и играл
С тебя, и музыка вершила
Всё за меня. Я это знал

И лишь старался не нарушить
Мерцанье лепестковых нот.
Себе ты позволяла слушать
И грусть переносилась вброд.

Сама того не зная в замке
Жила ты, я ж бродягой был,
Играл вельможам на шарманке
И нищим выручку дарил.

Но каждый раз под скудным светом
Свечей в полночный тихий час
Я алхимические меты
Любви выращивал для нас.

Истёртый философский камень
Свинцом порою отливал,
Но выручала рода память
И дух всеведущий начал!

Играла лютня, сладко пели
Сверчки и звёзды, вторя им
На хладном кобальте горели
Свеченьем нам неведомым.

Откуда я так слышу слово?
Что за миры со мной ведут
Свои ночные разговоры?
Что за миры меня влекут,
Даря мне знания и чувства,
И понимание вещей,
Ключи ремёсел и искусства,
И строй оратора речей.
Они мне видеть позволяют
Планеты, слышать голос звёзд,
И в радость сердца посвящают,
И в сладость благодатных слёз.
Вселенная, тебя я слышу!
О как прекрасен твой язык!
Им каждый атом в теле дышит,
Как вечного блаженства миг!

Всё замерло – пространство, время,
И бесконечен я сейчас.
Любовь открыла свету двери.
Как хорошо мне среди вас

Блаженства! Сколько вас повсюду!
Купаюсь, пью, лечу, дышу!
Я был всегда, я есть, я буду!
Я недеянию служу!

Сомнений нет и вопрошений,
Но только свет – повсюду свет —
Любви! Светлы с ним даже тени!
Я расстаюсь с тобой, поэт!

Меня молчание пленило.
Красноречива – тишина.
О, Истина, какая сила
Тобою тишине дана!

Душа, ты больше, чем душа,
Когда блаженство благом свито
Из музыки той, что разлита
Повсюду, что так хороша!

Когда она летела вниз —
Она росла, она мечтала,
Она подобные встречала,
Когда она летела вниз.

Она дружила, расставалась,
Порою резок был каприз
Её, буквально разрывалась
Она, когда летела вниз!

Она узнала силу ветра,
Сладка была ей высота,
И в годы складывались метры
Её полёта! Красота

Была кругом, внизу лежала
Ей незнакомая Земля.
Она летела и не знала,
Что там, где реки и поля,

Что там, где дивная дубрава,
Где серебрится ручеёк,
С едва заметной переправой,
Там жизнь закончится её.

Февраль. Февральская весна.
Не календарно потеплело.
Теряют силу имена
И не подходят то и дело.

Душа в смущении, она
Ещё зимой не насладилась,
Ей не понятен вкус вина,
Что мартом загодя открылось.

Художник, кутаясь в шарфы
Рисует синий снег и стужу.
Ему не интересны лужи
Похоже, спятившей весны.

И у меня в словах колтун.
Гребёнка строк не пролезает —
Мне нужен цвет студёных лун.
Мне нужен слог, что не растает.

Мне нужен февралёвый тон
И интонации морозца.
Заиндевелых ведер звон
У рифм замёрзлого колодца.

Что говорить – нужна зима —
Там, где душа к зиме привыкла.
Чтоб строф стояли терема
И не юлил язык на стыках.

Нужна обычная зима,
А будет русская – тем лучше!
Ведь русская – тот самый случай,
Где строчка пишется сама!

Мне нравится, что утро не спешит,
Что утро не спешит менять картины,
Что не уходит быстро – дорожит
Ночными паучками в паутинах.

Что не стирает лунные цвета,
Как горничная пыль на документах.
Что медленно, как вьюченный ишак,
Как хвостик пережжённой киноленты

Ползёт оно по стенам к потолку
И тянется, как женщина пред лаской,
Что утро обладает той же краской,
Что видел я вчера на берегу —

Мне нравится! Мне нравится его
Царёвые клубничные оттенки.
Мне нравятся какав молочных реки
И убежавшее шататься молоко!

Мне нравятся чуть слышные шаги
И шёпот мётел дворницких ворчливый.
И что-то, что совсем невыразимо,
Но всё-таки включённое в стихи.