Валерий Рогожин - На реке Мологе в деревне Избищи…

так целый день… бои и драки,
победы, бегства, снова бой…
с утра сошлися в полумраке
и к ночи разошлись гурьбой…

но вот сегодня все спокойно.
снежок, морозец, тишина…
повсюду мир, затихли войны,
спит изможденная страна…

уж что там давеча делили,
едва кто сможет разъяснить…
ну, что ж, бойцов похоронили
и новых нужно нам плодить…

и вновь накапливают силы,
и ждут викторию, успех!..
а на кустах синицы мило
сидят, высмеивают всех…

февраль, чернил вполне хватает,
а слезы лишние сейчас:
весь мир вокруг течет и тает,
повсюду, сколько видит глаз.

день сумрачный похож на вечер,
зато дорожка, как река,
а вдоль дорожки, словно свечи,
последних тополей рога.

фантазиям вполне привольно…
в уме рождаю новый мир,
плыву рекой, путем окольным,
взяв лунный серп, как сувенир,

сквозь дом жилой, сквозь чью-то радость,
сквозь чьи-то слезы напролом,
сквозь горечь слов и чувства сладость,
сквозь боли тишь, сквозь счастья гром!

бежать, наращивая скорость,
от чувств фантомных и чужих,
нестись, уже с тобою порознь,
из вод речных до волн морских…

и, выскочив на вала крону,
взъершив вздыблённую волну,
вдруг враз разбиться на микроны
о стихотворную скалу!..

февраль, чернила, чашка кофе,
конфет с десяток ассорти…
к листу бумаги как к голгофе
идешь, не в силах не идти…

рассвет хотел все встать на лапы,
но, не проснувшийся еще,
он мне на левое плечо,
смеясь, валился косолапо…

а я отталкивал небольно
мохнатый ощутимый вес,
ему твердил, чтоб он не лез,
что я устал, с меня довольно…

но темнота меж тем серела,
взлетала хлопая крылом,
стремясь скорей покинуть дом,
в котором тяга к свету зрела…

и света становилось больше.
все ярче делалось окно,
и желтый луч, как волокно,
сквозь шторы тек все бойче, бойче…

я целовал твои виденья,
что сон нанес из разных мест,
и ждал, когда их явь разъест,
явившись вновь в свои владенья…

день скалился с морозным паром
медлительный, еще с ленцой,
идя не шагом, но рысцой,
и близился уж к ритмам старым…

рассвет подрос и растворился,
остался утренний туман,
и может быть пролог в роман,
который нынче зародился!..

как тяжело порой любить,
и чувствовать любовь, как ношу,
и рядом быть, и нужным быть,
и не кричать: «сейчас все брошу!»
не видеть капли, что сквозь кожу
сочатся, а нельзя вопить…
как тяжело порой любить!

как трудно все же иногда
прощать, хоть это невозможно,
глухой стеной стоит беда,
и ты прощаешь осторожно,
а все тревожно, все так сложно,
любовь в прощении всегда!
прощать так трудно иногда!

как важно все-таки порой
уйти, но вовремя вернуться,
не чувствовать уход игрой,
и замолчать, и прикоснуться,
в глаза взглянуть, и как очнуться…
перенести нападок рой,
как важно все-таки порой…

как тягостна терпенья ложь
в приветствии столь лицемерном,
коль душу пробирает дрожь
от лицемерности манерной
и от жеманности неверной,
когда за рубль подарят грош…
как в тягость ханжество и ложь!

как тяжело порой любить,
и чувствовать любовь, как ношу,
и рядом быть, и нужным быть,
и не кричать: «сейчас все брошу!»
не видеть капли, что сквозь кожу
сочатся, а нельзя вопить…
как тяжело порой любить!

наутро белый иней – след зимы,
как будто провели разведку боем,
и этим боем мир весь успокоен,
и ничего нет от большой войны.

и на душе покой и благодать,
и тишина, и благость, и смиренье,
как будто написал стихотворенье
такое, что не стыдно умирать!

и бабье лето снова на дворе,
лишь не хватает паутинок гонки,
а солнца луч, изысканый и тонкий,
щекочет нос румяной детворе.

не скажешь, что средина ноября,
что осень вновь бежала с Ватерлоо,
зима в баталиях сказала слово
и к нам спешит, округу серебря.

что ж осени приблизился финал,
декабрь ступает на Поклонну гору,
пора уже. Всегда об эту пору
шубейку лес из снега надевал.

а этот день мы будем помнить,