Мария Кевальджот - : после двоеточия. Нас учили смеяться громче, если в небе откажут крылья. Наши вены морями вскрыли – мы храним тебя, милый кормчий

Посмотри, в этих ритмах рождается Джа,
горьковатым туманом клубится Джинн.
Нашу память слизывает с ножа,
В наши руки вкладывает – ножи.
И смеётся утробно: «Теперь – танцуй,
как свободные: дети и дураки!»
И ладонь прикладывает к лицу,
и под ней растут ещё две руки.
И хохочет в них, как безумный, джембе;
закаляет сталь наших танцев пламя..

«Это лучший из всех сумасшедших джем! Мне
впервые не хочется плавить память»..

Я – это Ты: читающий это, спящий,
целующий жизнь, поющий
в метро из него выходящим
о нежности дикорастущей.

Я – и серийный убийца, и маленькая монашка,
и суховей пустынный, и ядерная зима,
Генрих IV, Майкл, Илья, Жозефина, Машка,
улитка, колодец, пони, Толстой в двадцати томах.

Каждый – моя черта: Любовь, Сумасшествие, Гнев..
В каждом хранится каждый – сердцем своим раздетым:
я – нерождённый брат. Безногий старик в окне —
я не всегда себе нравлюсь.
…и принимаю это.

С героев берут «крупный план»,
с героями всё решено..
А ты – моя личная Фанни Каплан
под серым карандашом..
…Фанни, стреляй, я ещё не ушёл!
…Фанни, прицеливайся хорошо.

«Мило», «забавно» – funny..
.. вот: весь рассудок мой.
.. вот: мой грудной отдел.
Стреляй! Я пока только ранен.
Funny: я этого и хотел!
/Фанни была слепой/
…
Милый, порывистый друг мой убийца,
прости меня, вора: уже столько лет
рисую предателей, зная их в лица,
вставляя им в руки Твой пистолет.
…Фанни, стреляй, я ещё не ушёл!
…Фанни, прицеливайся.. хорошо.

Когда эта женщина входит в мой дом,
смотрит в меня, слегка улыбаясь,
чувствую: словно серебряным лбом
тихо в ладони её упираюсь..

Чувствую: нежно-молочной рукой,
еле касаясь волос моих русых,
над головой она крестит покой,
шепчет беззвучно: «Храни, Бог Исусе»..

Чувствую: запах, как после грозы —
терпкая свежесть у доли височной
спутана с прядью янтарной лозы,
плавно струящейся, ливнево-сочной..

Чувствую: как она тихо живёт,
просто и мудро; как взгляд её строг.
Я бы хотел стать опорой её.
Я бы хотел ею жить..

Но не смог.

– У тебя слишком много мечт
в голове. Пресловутых мачт
кораблей, на которых – течь,
понимаешь? Услышь: too much!
Твои дети уже могли бы
изучать языки и глобус;
ты сама стать могла бы «Глыбой»,
если б всё-таки поборолась
с этой «йогой», «энергией», «кашей»
и желанием жить впустую.
Неужели так просто сдашься?

– Нет, конечно!… я – не воюю.

Дальше – воздух и дым, и влажность.
Город серой рукой бумажной
собирает густой туман
и в нагрудный кладёт карман.
Дальше – завтрак. Всё те же лица,
на которые даже злиться
опостылело день за днём:
«Это всё от безделья в нём!»
Дальше – толпы и остановки;
в дополнение к обстановке:
«Ты ли это?! Сто лет – сто зим!
Обнимай нас – не тормози!»

Дальше – парк.. или даже – лес:
в него падаешь – как исчез..
Дальше – выдох. И ты Звучишь,
так легко повернув ключи,

не о том, кто как сильно прав… —
о снежинках, целующих твой рукав.

Когда прекращаешь течь
в озёра дождём, снегами,
где Ты хранишь свой меч?
И чьими тогда руками
латаешь свою броню,
отдавшуюся огню?
Ты, мой безмолвный Воин,
вернулся из дальних странствий,
сколько Тебе пробоин
от поцелуев страстных
пообещали дали?
Сколько в итоге дали?
…
Северный Ветер знает,
как утолить Твой голод
по тем, кто Тебя пронзает
насквозь, мой Любимый Город.

Нас учили рождаться летом,
преломлять себя в росах спелых,
серебром сиять в водах белых..
Как бы мне рассказать об этом?

Нас учили вращать Луну,
помогая дышать приливам,
и ветрам дарить нежную Силу
сквозь мурашки рождать волну.