Владимир Ноговицын - Взамен обелисков – кресты

…И молчит Солдат.
Всё молчит.
И прошли его все года.
И настырней весной журчит
Ручейковая та вода.

И пускай она унесёт
Горький вкус фронтовых болот
И прихватит ещё с собой
Непомерную нашу боль.

…Вновь торопится напоить
Всех, кому захотелось жить.
Тех, которые из земли
Первоцветами проросли.

Дорога двигалась покато,
Одна из множества путей.
Ещё призывело с плаката:
«Иди, боец, его убей!»

Мы одолеем силу вражью! —
Приказ был Родиною дан.
А в стороне по заовражью
Дымился сухостой-бурьян.

И горечь гари чёрной прытко
Осенний ветер разносил.
У дома хлопала калитка,
Казалось, из последних сил.

У дома (был он здесь, покуда
Не угодил в него снаряд)…
А ныне – брёвен чёрных груда.
Они, как призраки, лежат,

Не прогорая, просто шая…
И превращался пепел в мох.
…Россия, малая, большая,
На то глядела, словно Бог.

Пошли солдаты друг за другом.
Что дальше будет – наплевать.
…А им бы походить за плугом.
Любить и жить. Не убивать!

Заграждений проволочных сеть
Из земли выглядывает ржаво.
Будет снова весело галдеть
С каждой ветки соловьёв орава.

А речушка набирает прыть:
Что ей всевозможные преграды?!
Оживает всё. Не оживить
Вас, в войну погибшие солдаты!

Их туда вело
не чувство долга,
Не об этом
думалось тогда.
Прозвучала
громкая тревога,
Прокричала яростно:
«Беда!»

Отвернулись
от родни:
«Чего там
понапрасну слёзы
проливать!»

Скрылись
за ближайшим поворотом
И ушли
спокойно
воевать.

Вечер был таким,
какой обычно,
Даже лучше —
как навеселе.
И ватага мужиков
привычно
зашагала
по родной земле.

Каждый шаг их
отдавался глухо.
«Нам врагов разбить —
в один присест!»
И глядела им
вослед церквуха,
На которой
покосился крест.

Ничего не выдумаешь хуже:
По своим убойно бьют «катюши»!
Гул от установок реактивный,
Души раздирающий, противный…
Над округой страшный слышен вой.
Вместе с ним солдаты наши выли —
Напоследок, до поры живые,
В землю закопавшись с головой.

Перепутал впрямь координаты
Кто-то там! А эти – виноваты?!
И спастись, видать, напрасный труд.
Вот и рвут без устали подмётки
Наших миномётов установки
И бойцов – своих! – на части рвут.
И не в переносном смысле, точно,
Тех людей живых разносит в клочья.
Их в муку в два счёта перетрут.

Будет долгий им заказан отдых
В данных расстояниях окопных.
А пока – и кровь, и жуткий ад.
В той невыносимой круговерти
Не хотелось бестолковой смерти,
Без понятья: кто в ней виноват?

…Стало там спокойнее и тише
Сквозь десятилетья мирных лет.
А война, она ошибку спишет.
Виноватых не было и нет.
Коль живой вернулся, ты – в почёте,
Настоящий воин и герой.
Остальным – лежать навек в болоте,
Так и есть: в земле лежать сырой…

Названье дали – Мёртвое болото.
В Карелии, под Кестеньгой оно.
На километров несколько всего-то,
Но в нём погибнуть многим суждено.

Не сочинят им громких эпитафий.
И не поставят памятников тут.
Лишь в пропись похоронных биографий,
Возможно, населённый впишут пункт.

…Там разошлись пожизненно врагами
Бойцы двух армий, выбившись из сил.
И у бредущих дальше под ногами
Болотный мох,
как мог,
весь путь мягчил.

Тянутся столбы высоковольтки.
Видишь, ярок солнечный закат,
Высветил, усилив в сотни крат,
Подвиги, не знавшие про сроки.

Солнце задвигается в зенит…
Лес вокруг окрасился кроваво.
И живых, и всех ушедших слава
Тут, как электричество, звенит.

Был поход по лесу долог.
Наконец настал привал.
Я в лесу нашёл осколок,
Тот, который убивал.

Он лежал в ладони – ржавый,
Злой, неистовый металл.
И сегодня я, пожалуй,
Очень много испытал.

И сегодня много понял,
Сбросив годы, как мешок…
А осколок жёг ладонь мне,
А ещё мне душу жёг.

Убивающий когда-то
Сразу в сердце, наповал…
Понял я того солдата,
Что здесь раньше воевал.

…Лет с войны прошло немало.
И, очнувшись ото сна,
Вновь кукушка куковала.
А в лесу была весна.

Зелёный можжевельный куст
Взошёл на бруствере окопном,
Над протяжением болотным
Под сенью белоночных люстр.

И там же проволочный ряд
С ним по соседству оказался,
К нему колючками прижался
В том месте, где упал снаряд.

Над фронтовой передовой,
Средь позже выросшего леса,
На фоне ветхого железа —
Как будто выживший…
Живой!

На Чёрной речке – чёрная тоска.
И кажется, тоскливей не бывает.
И вместе с ней куда-то облака
Под ритм теченья в Вечность убывают.

Кружатся над водою мотыльки —
Пригрело солнце, видя жизнь другою.
А мне опять представились полки,
Погибшие вот тут, у нас, под Мгою.

Кусты озябло от дождя дрожат.
Опасность есть: сильней бы не полило!
А всюду там солдатики лежат:
Не лес – большая общая могила.

А речка эта будет долго течь,
Плутать себе в болотах и чащобах.
…Не хватит слёз. И слов не хватит, свеч,
Чтоб помянуть всех. И оплакать чтобы.

Фотография деда
От времён постарела:
Потускнела от света;
Словно лист, пожелтела.

Знак беды и печали,
В перегибах картонка.
…Всю войну его ждали,
А пришла похоронка.

…Птицы низко летали,
Жизнь творилась на свете.
Как трава, подрастали
Безотцовщиной дети.