Виктория Михеенко - Третий доктор. Исповедь амазонки

Все умерли. Кто как…
В борьбе, смирении, мольбе,
В ругне, отчаяньи, распутстве,
В смятеньи, славе и пальбе
По воробьям, но без занудства.
Все умерли. Небесный счётчик
Оплату вывел на конвейер.
Кому? за что? в какие сроки?
С кем и куда? в какие двери?
Сейчас? Год? Месяц? Двадцать лет?
Пока в потоке: жну и сею.
Подвешенный Дамоклов меч*
Падёт на сломанную шею.

Что-то случилось! Сбой! Тормоз! Атас!
В ступор приходят клетки.
Сигнализирует растерянный гомеостаз* :
Неполноценные детки!
Делится, дескать, клетка, но
Потомство, прикинь, галимо —
Примитивно, тупо, дебильно, зато
Много и вредоносно делимо.
Как же спасительный апоптоз* ?
Кто гложет «опавшие листья»?
Разводит руками фагоцитоз* —
Не знаю… У нас, вроде, чисто…
Войско врага в самом центре меня.
Бесконтрольно растёт и плод и тся.
И назвал Гиппократ* это словом «краб» —
За хамское его любопытство.
Подальше, поглубже проникнуть внутрь —
Изгадить и плоть, и кровь.
Почему? Потому что никак не вернуть
Удалённый контент* – «любовь».
А причина – когда-то отец и мать
Подарили друг другу обойму ран.
И комочек зачатый, не ждан-не зван,
Получил в первоклетке живой изъян.
Изначально та крошка ущербной была.
Может быть, ей любви не хватало.
Поискала на ощупь, на крик – не нашла,
И от горя раковой стала.
И теперь, разделяясь, не имеет плодов,
Не спешит к созидательной цели.
Её «дочки» не знают ни мам, ни отцов —
Материнские цитадели*.
Отныне дочерних цветов у них нет.
Все самки – одна в одну.
И сбирается вещий иммунитет*
На гражданскую на войну.
Но не знают солдаты врага в лицо,
«Все свои», – говорят паспорта.
И служивым ребятам совсем невдомёк
Рассмотреть, что модель не та.
И напрасно упрямится строгий ген,
Охраняя структуру и обязательства,
Поражённый тоской и унынием член
Требует иные себе обстоятельства.
Ему в умном теле не хорошо.
Не хорошо в великом теле поруганной крупице.
Количеством взять! А для этого – что?
К доминированию устремиться!
Песня клетки
Я просто делюсь.
Пусть меня будет много.
Теперь на меня хватит времени.
Я просто смеюсь.
И, хотя недотрога,
Наливаюсь стерильным бременем.
Я просто слепа.
Я просто не вижу,
Чем сфера моя очерчена.
Я просто глупа
И в вопросе престижа
Неопытна и доверчива.
Здоровые, умные,
Мной одержимые,
Стенают: как быть и как справиться?
А я наступаю
Прицельно, с нажимом,
И мне это, знаете, нравится.
Я клон,
Я безмозглая злая картонка,
Тревожный, пустой барабан.
Так первообида пра-пра-ребёнка —
Внезапным возмездием нам

(Фантасмагорический фарс)
Как много меченых клешнёю роков о й,
Перстом р а ковым, роков ы м браком,
р о ковым воплем,
Икаровым* страхом:
Падение – тоже полёт – вниз
К холодному солнцу, ватным облакам,
В минус! по шкале икс,
В штопор! прямо к ногам
Ловкача Посейдона*. Он из Икаров
Куёт кораллы, с Гермесом* в доле,
И служит Мамоне*.
Коварные крылья!
Безумный Дедал*
Напрасно свободу пообещал
Сыну – вин а вин ы отныне —
Сухого красного
В море солёного, но сладкого
От воска топлёного…
Вина, чтоб забыться, убиться, решиться
Быть снова быть и снова у моря.
Вина, чтоб простить Дедала и Посейдона….
Люди вышли из вод.
По сей день, по сей дон —
Дна – на дне – днём и дном
Там живёт и тоскует, и ждёт
Тот, кто раб Посейдона – краб.
Вот он вышел из вод,
Огляделся окрест – ест
Всё подряд, без причастья – грех.
Без приличий, с открытым ртом – смех.
Без особых последствий рост —
пролонгированный погост.
И готовится праздновать праздно
Победу
Планета ракообразных,
Крабовидных, клешнезадых,
Пучеглазых, панцернокорых,
Канцероносов* земноводных
Жизнесосов нерукотворных.
Смысл жизни – сплошные драки:
Краб на краба и рак на рака.
Море на море, река на реку —
Каюк здоровому человеку.
Куда ни глянешь – всюду раки.
В отсутствии плоти для атаки
Юркие щупальца вооружили
Смазкой интимной и хозяйственным мылом.
Беда – туда, где полые клетки —
Пустые и звонкие фальшмонетки.
Полые клетки – пустые соты.
Полые люди – полуидиоты.
Бойся-не бойся, прячься-не прячься —
Клешнёю ржавой зацепит в трансе.
И уже скопом в смертельном танце
Молитвы хором Ему авансом.
Теперь, как все, – человек-рак.
Он плохо видит, его будут драть
Врачи, медсёстры и рыбаки —
Задр о чат, короче, кому с руки.
Он Рак – новоиспеченный Канцер и Ген.
Ликует, пузырится канцероген.
Кто ж виноват? Кто затеи отцы?
Может, египетские жрецы?
Может, лемуры или атланты?
Кто накосячил по прейскуранту,
Код человеческий оплатив,
Взялся за гуж да не смог донести?
Кто отработал Вселенскую взятку —
Выбить людей пешим порядком,
Без Хиросимы, без Нагасаки*?
Кто провернул операцию «Раки»?
Эх-эх-эх-эх!
Что от сердца – то не грех!
От печёнки – не в серьёз!
Живы будем – не вопрос!
Клетка плетью мне грозит:
Надо гостя пропустить.
Примешь метку прямо в лоб —
будешь главный антрофоб *.
Будешь, главно, хоть и глуп,
Ракофил и раколюб,
Ракодел и ракосхрон.
Ты на службе, Ракотрон!
Клетка в клетку с клеткой крепко
Липко зыбко сеткой мелкой
Жутко шуткой хлипко в будку
В клетку прутьев гибких
ветхих и натянутых от века
Гонит, ронит, золит, ломит
Человека, человека.

Два вопроса волнуют больного – беда!
Деньги и денег – всегда.
Как сказать, предложить?
Заплатить – не платить?
Страх и пот. И живот…
Как смотреть? Прямо в рот?
За него? Сквозь него?
В пол? В сторону? В гвоздь?
Стыд.
Брось!
Все дают: в доме скорби
Часто зыбок рассвет.
Все суют: даже если гарантии нет.
Все кладут: даже если цирроз в печень.
Все займут: даже если вернуть нечем.
Все придут: это как грибок, плесень.
Все поют согласно одну песню.
Надо! Да! Надо! Два!
И гор я от стыда
(Безысходность придумав
От большого ума)
Дать!
Вам!
Срам!
По щекам!
Кому?
Эгрегору* одному и
Вам, кто у власти, Вам!
Да платите им столько денег,
чтоб наравне резали богатых и бедных.
Чтоб не мялся в ладони комочек денежный,
Обезличенный, обезвоженный,
И в кармане, наконец, обездвиженный
(Палка ниже, ростом ниже мы)
Обесцененный тихим страданием
За укол прямо в боль в утро раннее.
Да ведь вот беда, что не справиться.
Можно не давать, да не нравится!
Вдруг, за доброту, потеплей взглянут.
Надо их кормить – они тут живут.
Надо их поить, не вода с лица,
Им работать в кровь здесь приходится.
Это мы сюда на недельку-две,
А у них, считай, нет просвета в дне.
Понасмотрятся человечьих слёз!
Вот за это неучтённый им идёт платёж.
Ну а мы с тобой да с одной бедой?
Кто ж такие мы?
Те, кто на убой…