Виктория Михеенко - Третий доктор. Исповедь амазонки

Не место, не место для драм,
Приличия там, уважения.
Напрасны страданья у дам.
Терпенья, родные, терпения!
В перевязочной сип! да ой!
Отрывают бинты безжалостно.
В безысходности в стократ боль,
Но лекарств не нашли пока ещё.
«Быстрее! Давайте! Следующий!
Спирт – бинт – пластырь!
Фамилия?! Анализа нет ещё!
Спирт – бинт – пластырь!
Потом застегнётесь. Следующий!
Спирт – бинт – пластырь!
Мне надо бегом! Я заведующий.
Спирт – бинт – пластырь,
Ведущий, блин, а не смотрящий!»
И, пришибленная, как сомнамбула,
Как потерявшийся зомби,
Выходишь на ощупь, спиной
К двери, отвешивая поклоны.
Спасибо, родной, спасибо!
Спаситель, в живых оставил,
А мог бы, подлец, зарезать.
На кой церемониться с нами?
Трепещущими, болящими,
На тебя, как на Бога, глядящими,
Уже не пьющими, не курящими,
О прощении только молящими.

«Накажу – увижу еду в палате!» —
Завотделением грозит составу.
И тянутся экспонаты в халатах
На продовольственную заставу.
В кровати нельзя! Будем жадными!
Врагу не оставим крошек в логове —
Прусакам иже с тараканами!
Изничтожим лазутчиков пошагово.
Из своих невидных квартир —
Порогов, дверей и стен —
Отважный солдат-кирасир
Берёт нас, пришельцев, в плен.
Он хозяин здесь. Он хан Кончак* —
Соискатель чужой еды.
Вездесущий рыжий Прусак —
Индикатор нагой беды.
Представитель несметной орды —
Тёмным золотом спины литы.
Караулит открытые рты
Бритых пленников и небритых.
Супервоинство у Кончака!
Мычит пленник, вдыхая отраву*.
А оно без потерь, с кондачка
Попирает такую забаву.
«Чистота… Может, хватит смешить, —
Иронично дрожит легковесное тельце. —
Вы уйдёте, а нам здесь жить.
Не бери грех на душу. Не целься!
Пусть пыхтит хозяйка-сестра.
Ей за это вроде бы платят.
Одинакова наша судьба:
Вас и нас одинаково травят.
Выше нос! Мы живы пока!
На здоровье оставьте усердие.
И к злосчастной судьбе прусака
Просим вас проявить милосердие.
Каждый должен свою работу
По совести выполнять.
А у вас, напомню, другая забота —
Жить по-новому начинать.
Да и если подумать здраво,
Что мы вам? Наших трупов тлен?
Если на леднике одичало
Голосит ваш отъятый член?
Всем своё. Мы не ваша добыча.
И хоромы скоблить не вам.
Вам – с победой домой возвратиться.
Нам – удерживать старый плацдарм».

Каждое утро ровно в шесть,
За час до инъекций и перевязок,
Мы сходим вниз, чтоб неловко сесть
На одну из больничных лавок.
Бывало, молчим согласно и долго.
Тихо и птицы – чем не рай?
Пока на смену, по службы долгу,
Приходит бабушка Дай.
«Дай! Дай! Дай!» – сквозь прутья руки
С длинными пальцами и чёрными когтями.
Так старушка просит покушать,
Строго и страшно шевеля усами.
И мы делимся с ней передачами,
Зачастую почти не тронутыми.
А любит она крабовые палочки,
И просит приносить завёрнутыми.
Мы изводим себя зарядкой —
По два подхода за раз.
И с тревогой в рабочем порядке
Ждём сведений о наличии метастаз.
Метастазы – щупальца крабьи —
Во все стороны света моего тела?
Без ответа на вопрос:
«Какое вам до меня дело?»
Вам понравилась моя плоть,
Моё лёгкое, моё плечо?
В какой именно части вам хорошо?
Какую из них мне подогреть,
Чтоб было комфортно вам расти и жиреть?
Универсальные сети —
Пальцы изысканной плети —
Самое лучшее застревает
У вас в желудках —
Недоделанные бедные дети!
Дети-матери. Дети-клети.
И вот чугунное слово впечаталось в мозг!
У доктора взгляд сквозь смех колюч:
– Есть, сволочь! Есть! Но мы не из тех,
у кого кишка тонка,
у кого родник слёз горюч!
Доктор внимательно – прямо в глаза:
Реакция не предсказуема.
Всё в порядке, док, моя депрессия
И тоска практически не доказуемы.
Не волнуйтесь, доктор, не упаду
И кричать в исступленье не стану.
Я к девчонкам своим пойду.
И там, может быть, оттаю.
«Ну что?» – растревожены глаза.
«Ну что?» – поздравлять ли сочувствовать…
Да, дорогие мои, да!
Есть! – и на постель чистую
Простынь зубами рвать —
Альфарекиново* неистовство.
Такое было один только раз.
Знать, от «лекарственной» температуры.
И больше нигде, ни за что, никогда
Не принимала слезоточивые процедуры.
Не мочила солёной влагой платки,
Пижаму и домашние наволочки.
Мы ещё вас разъясним,
Незваные крабовы палочки.

Братство – это крепче, чем родство,
Духа вольного мятежное единство.
А у нас – горя общего колдовство —
Благословенное святое сестринство.
Сильные, смелые сёстры мои,
Меченые Посейдоном и скальпелем.
Пили дикие слёзы свои,
Отвернувшись к стене, залпами.
А потом смеялись, за рану держась,
Чтоб от смеха саднила меньше.
И ночью, бывало, тихо песня лилась
О любви и последней надежде.
О калине над мутной и рваной рекой,
О надёжном заботливом дубе.
И гордилась, не кроясь, я каждой сестрой
И нечаянной светлою дружбой.
Ирина, две Томы и Нина-душа.
Дал Бог нам союз не спроста.
Что б ни было – жизнь на Земле хороша.
И нам она тоже Сестра.

Можно ошибиться – спутать блок, этаж,
Туалет – мужской или женский.
Но оставить в груди дренаж —
Это высший, блин, пилотаж!
Несравнимо крутое эстетство!
Да, неприятно. Вот это да!
И на старуху бывает проруха.
Но извиниться – да никогда!
Не выдумывайте! И в пол-уха
Выслушав жалобы, оценив деликатный стон,
Врач предлагает больной
Прекратить издевательства и выйти вон.
Что ж, работа не сахар, тяжко нести.
Не мёдом намазано – горько!
А правильно себя вести
В детском садике учат только.

Ошибаются все:
Мастера, прорабы, лётчики,
Почтальоны, курьеры, наводчики,
Адресанты, повара, пациенты,
Спонсоры и реципиенты.
Ошибаются все:
Дети, ученики, родители,
Молодые и долгожители,
Режиссёры, экзаменаторы,
Всемогущие администраторы.
Ошибаются все:
Профессионалы, любители, программисты,
PR-менеджеры и артисты,
Книгочеи, библиотекари, переплётчики,
Фрезеровщики и налётчики.
Ошибаются все:
Машинисты, метеослужба, таксисты,
Военачальники и букинисты,
Послы, дипломаты, страховые агенты,
Чиновники и, пардон, президенты.
Ошибаются все:
Банки, клиенты, метродотели,
Шоумены и модельеры,
Предприимчивые антрепренёры…
Безупречны только суфлёры.
Но врачам не подскажешь в лоб.
Моментально схлопочешь дробь.
Ты не суйся, учёный чулок!
Мы тебя вылечим впрок.
Умников сколько таких, как ты…
Мы на практике с хворью один на один.
И твоё недоразвитое личное мнение
нам до фени….
Крыша едет от такой хренотени.
От такой хиромантии, мать её!
Задрали своими вопросами…
Разобраться… Разбирайтесь дома вон
Со своими молокососами…
Без комментариев… Проси не проси —
Времени нет на слова, блин, прости!..
Да… Здесь либо режь,
Либо так лежи.
Жди покудова
Наточат ножи.
Здесь не Гайд-парк*
И не Парфенон*.
Здесь диалогов не жалуют тон.
Режут тебя,
А ты, знай, молчок…
Жаль что ли жалкий