Владимир Бутромеев - Так говорил Омар Хайам. Рубайят о смысле жизни

Ты обойден наградой? Позабудь.
Дни вереницей мчатся? Позабудь.
Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни
Мог и не той страницей шевельнуть…

«Не станет нас». А миру – хоть бы что!
«Исчезнет след». А миру – хоть бы что!
Нас не было, а он сиял и будет!
Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!

Что там, за ветхой занавеской Тьмы?
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.

Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.
Подвигают, притиснут – и побили.
И в темный ящик сунут на покой.

Мир с пегой клячей можно бы сравнить,
А этот всадник, – кем он может быть?
«Ни в день, ни в ночь – он ни во что не верит, —
А где же силы он берет, чтоб жить?»

«Мир громоздит такие горы зол!
Их вечный гнет над сердцем так тяжел!»
Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,
Сияющих алмазов ты б нашел!

Добро и зло враждуют: мир в огне.
А что же Небо? Небо – в стороне.
Проклятия и яростные гимны
Не долетают к синей вышине.

Кто в чаше Жизни капелькой блеснет —
Ты или я? Блеснет и пропадет…
А виночерпий Жизни – миллионы
Лучистых брызг и пролил, и прольет…

На блестку дней, зажатую в руке,
Не купишь Тайны где-то вдалеке.
А тут – и ложь на волосок от Правды,
И жизнь твоя – сама на волоске.

Хоть превзойдешь наставников умом, —
Останешься блаженным простаком.
Наш ум, как воду, льют во все кувшины.
Его, как дым, гоняют ветерком.

Бог создал звезды, голубую даль,
Но превзошел Себя, создав печаль!
Растопчет смерть волос пушистый бархат,
Набьет землею рот… И ей не жаль.

В венце из звезд велик Творец Земли!
Не истощить, не перечесть вдали
Лучистых тайн – за пазухой у Неба,
И темных сил – в карманах у Земли!

Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.

Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки – огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?

Один припев у мудрости моей:
«Жизнь коротка, – так дай же волю ей!
Умно бывает подстригать деревья,
Но обкорнать себя – куда глупей!»

Ты видел землю… Что земля? Ничто!
Наука – слов пустое решето.
Семь климатов перемени – все то же:
Итог неутоленных дум – ничто!

Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.
Развеяна их жизнь, мой юный друг.
«Но нам звучат их гордые уроки!»
А это ветер слов, мой юный друг.

На тайну жизни – где хотя б намек?
В ночных скитаньях – где хоть огонек?
Под колесом, в неугасимой пытке
Сгорают души. Где же хоть дымок?

Дни – волны рек в минутном серебре,
Пески пустыни в тающей игре.
Живи Сегодня. А Вчера и Завтра
Не так нужны в земном календаре.

Как жутко звездной ночью! Сам не свой,
Дрожишь, затерян в бездне мировой.
А звезды в буйном головокруженьи
Несутся мимо, в вечность, по кривой…

Что жизнь? Базар… Там друга не ищи.
Что жизнь? Ушиб… Лекарства не ищи.
Сам не меняйся. Людям улыбайся.
Но у людей улыбок – не ищи.

Друзей поменьше! О, сам день ото дня
Туши пустые искорки огня.
А руку жмешь, – всегда подумай молча:
«Ох, замахнутся ею на меня!..»

Я спрашиваю: «Чем я обладал?
Что впереди?..» Метался, бушевал…
А станешь прахом, и промолвят люди:
«Пожар короткий где-то отпылал».

Что песня, кубки, ласки без тепла?
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожженная и дряхлая зола.

Как надрывался на заре петух!
Он видел ясно: звезд огонь потух.
И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно.
А ты проспал. И знать не знаешь – глух.

Сказала рыба: «Скоро ль поплывем?
В арыке жутко – тесный водоем».
«Вот как зажарят нас, – сказала утка, —
Так все равно: хоть море будь кругом!»

Где вы, друзья? Где вольный ваш припев?
Еще вчера, за столик наш присев,
Беспечные, вы бражничали с нами…
И прилегли, от жизни охмелев!

«Я побывал на самом дне глубин.
Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин,
Таких сетей, чтоб я не мог распутать…»
Есть! Темный узел смерти. Он один!..

Бог – в жилах дней. Вся жизнь – Его игра.
Из ртути Он – живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой…
Он – гибкий весь, и смерть – Его игра.

Что алый мак? Кровь брызнула струей
Из ран султана, взятого землей.
А в гиацинте – из земли пробился