Маргарита Мельникова - Новая религия. Поэтический сборник

Ко мне опять нагрянула бессонница;
Уселась по-хозяйски на постель.
Не прогоню её, мою поклонницу.
Пускай смешает сумрачный коктейль

Из мыслей о возможном и несбыточном,
О дружбе, что пытаюсь удержать
В аляповатых завитках открыточных,
На дне полупустого багажа.

Далёкая весна не к месту вспомнится,
Беспечным кем-то данная в кредит.
Придвинься ближе, милая бессонница,
Дорогу вялой дрёме прегради.

За ту весну давно уж рассчиталась я.
Мне в должниках ходить не по нутру.
А ностальгию позвала из шалости —
Твою неугомонную сестру.

Вы надо мной колдуете, куражитесь,
Как маляры над старым полотном.
А в предрассветный час спасти откажетесь
От смерти маленькой, что величают сном.

Кому-то голландский за 500, кому-то за 50 плавленый.
Один вечно запасной, другой всегда главный.
У кого-то коттедж на Рублёвском, у кого-то барак в Каменске —
Стандартные признаки неравенства…

Она смакует Донцову, он анализирует Улицкую.
Ей бы что-нибудь про любовь, ему подавай бандитское.
В её наушниках гремит хардкор, а он помешан на джазе —
Обычные проявления разнообразия…

Этот напивается до полной отключки;
Вон тот с героином доходит до ручки;
Третий ласкает «Лолитам» расщелины —
У каждого своё извращение.

Говорят, хозяева планеты бессменны.
Распад поставлен на поток, а мы – на колени.
Говорят, мы у Иллюминатов в залоге —
Может, очередная конспирология?

Кто-то стал верить в летающего макаронного монстра,
Кто-то продолжает – в райский небесный остров.
Неспроста гаснет свет, валятся с полок книги…
Зарождается новая религия!

Вот я перед вами
Как есть, без ретуши:
Нарушающая регламент,
Сотканная из ветоши.

Вот я, в синей шали,
Без единой правки.
И просить не гнушаюсь
У жизни добавки.

Вот я здесь, земная,
Из крови и плоти.
И конечно, знаю,
Что время – наркотик,
А не добрый доктор:
На иглу подсадит,
Да один итог-то:
Всех смахнёт не глядя.

Хоть добавки требуй,
Хоть последней дозы,
Хоть поплачься небу,
Расточай угрозы…
У машиниста глухо;
Тормоза испорчены.
Роддом на углу —
За наркотиком очередь.

Замазав голод кашей пшённой,
Залив компотом пламя жажды,
Несёшься, как умалишённый,
Туда, где умирают дважды.

Там не свистят надрывно пули,
Не разрываются снаряды.
Войдёшь впритык, как сота в улей —
Все близко, но никто не рядом.

В непроницаемой униформе
Из невмешательства и скуки
Скользишь бочком, плотнее к норме;
Ipod, как щит, съедает звуки

Унылого, чужого быта:
Подростков брань и плач младенца,
Стон женщины, почти забитой,
Бросок в помойку полотенца…

Но для тебя ничто детали —
Шагаешь равнодушно мимо.
Ты хмур, сердит, тебя достали,
А на работе нелюдимо
Уткнёшься в бланки и таблицы.
Кому-то скажет секретарша:
«Что с нами делает столица!
Он выглядит гораздо старше!»

В блокноте сделана пометка:
«Поздравить маму с днём рожденья!»
А журналист промямлит едко:
«Москва как зона отчужденья».

Я спешила на праздник дождя,
На звенящей воды карнавал.
Там ликующий гром колдовал,
Безграничье небес бороздя.

Тёплых капель хрустальная сеть
На десятки раскинулась миль.
В ней волшебная сказка и быль
Так хотели друг друга согреть…

Дождь царил, безрассудный, хмельной,
В феерическом танце кружа,
Нити радуги ловко держа,
Замирая у тверди земной.

Лунных бликов усталая рать
Обрела долгожданный покой…
Юный ветер незримой рукой
Стал с дождём, озоруя, играть.