Павел Манжос - Из песен рождаются звёзды – 1. Философская лирика

И вновь вы хотите
детей своих обмануть:
Ошибки, мол, были,
но, в общем-то, верен путь —
Тот путь миллионов,
сгоревших в котле войны,
Тот путь миллионов,
замученных без вины,
Тот путь миллионов,
швырнувших себя в костёр,
Лишь вождь и учитель
железную длань простёр.

Ужасная вера —
в божественный сан Иуд,
Ужасная пытка —
не помнить про
Страшный суд,
И вечным укором вам
с фото- и кинолент
Глядит ваш кровавый
великий эксперимент.

Весна на свете! Шум и звон
Разбуженных проталин,
И всё как будто было сон
Во мраке душных спален.

Весна – на свете и в крови,
В живой фате черешен…
Джордано Бруно не сожгли,
Рылеев не повешен!

И Пушкину великий маг
От смерти дал лекарство,
И царство, бредшее впотьмах,
Не впало в комиссарство.

И соловьи поют взахлёб,
Свистя по-хулигански,
И не всадили пулю в лоб
Тебе, бунтарь рязанский!

Весна! Нет стоптанных штиблет —
Есть «Сильвер» разудалый,
И я не сумрачный поэт,
А так… счастливый малый.

Идёт в моём сердце война:
Враждуют два клана, два мира,
Два света, две яви, два сна —
Мой солнечный храм и квартира.

Не знать примиренья мирам,
Не видно конца устрашеньям:
Квартира и солнечный храм
Стреляют по вечным мишеням.

А я, свою долю кляня,
Кричу им: «Постойте! Довольно!
Ведь вы же убьёте меня!
Мне страшно, мне дико, мне больно!»

Не слышат призывов враги,
И что им мой возглас пустячный! —
Шлифуют солдаты шаги
И насмерть стоят в рукопашной.

Они с фанатичных высот
Холщовых знамён не уронят.
От холода храм не спасёт,
Квартира мой свет похоронит.

И буду я, раненый зверь,
До смерти зализывать раны…
А где-то за сорок земель
Цветут голубые тюльпаны.

И сердце прорвало:
растаяла тоска,
И стылый мрак сгорел
огнём безликой жертвы,
И новое тепло
ждёт нового цветка,
И солнце-Моцарт вновь
даёт свои концерты.

И маковки церквей
глядятся в синеву,
Как в зеркало – на миг
очнувшаяся вечность.
И жизнь кричит грачом,
и с жизнью я живу,
И Млечного пути
не иссякает млечность.

Волшебная палочка
в куче ненужных вещей
У старой хозяйки
лежала забыто в сарае.
Её обронил где-то
разгорячённый Кощей,
С Иваном Царевичем
будучи в страшном раздрае.

Пруток приглянувшийся
долго хранила она:
Подвязывала помидоры
в подворном масштабе,
Да вот постарела,
и стала теперь не нужна
Для дел огородных
волшебная палочка бабе.

Не знала она, что за сила
была в том прутке;
Не ягоды зрели на стеблях —
природы шедевры
В ответ на молитву,
и в тихом, слепом закутке
Хозяйка из сочных томатов
крутила консервы.

Свозить урожай
помогала лихая родня,
Что вся в один день,
как большая и шумная стая,
Слеталась на грядки,
и было им день ото дня
Всё радостней жить,
подкрепляясь и приобретая.

Но в спину вступило
и крайний приблизился срок,
Никто из родных не помог
заготовить рассаду,
И еле вставала, больная,
не чувствуя ног,
И с горькой бессонницей
бабе уж не было сладу.

Детей и внучат
вспоминала она по ночам,
И всё сокрушалась:
как жить будут новую зиму?
Вот силы рукам бы
и света угасшим очам,
Тогда бы опять собрались
помидоры в корзину!

Но, видно, мечта была
эта не слишком светла,
Чтоб в жизнь воплотиться,
в костре одиноко сгорая…
Волшебная палочка
сделала всё, что могла,
Оставшись забытой
в гнилом деревенском сарае.

Хоть верть-круть,
Хоть круть-верть,
Пройдёшь путь —
Придет смерть.

Взор ям – стыл,
Суров спрос:
«Зачем жил,
Что в мир нёс?

Какой круг,
Какой стяг?
Кто твой друг,
А кто – враг?

Весом груз
Твоих дел?
Ты был трус
Иль был смел?

Летал вскачь?
Рубил вщеп?
Ты был зряч
Иль был слеп?»

Когда в мир
Ты нёс свет,
Ты был сир,
Но он – нет!

Когда дел
Был благ груз,
Ты был смел,
А враг – трус.

Когда ж зряч
Ты был в смерч —
Тогда плачь
Твоя смерть!