Виктор Буренин - Стихотворения

В русской церкви за обедней
Весь beau monde наш собрался;
Там Тургенева я встретил;
Поболтали с полчаса.

«Каково, Иван Сергеич,
Поживаете?» – «Merci.
Всё пишу о нигилистах –
Русь от них Христос спаси!»

«Нет ли с Севера известий?»
– «Вот Некрасов пишет мне,
Будто всякий день ему я
Всё мерещуся во сне».

«Что вы?» – «Право! зазывает
В «Современник»; ну, да я
Не поддамся, симпатию
В сердце к «Вестнику» тая».

Я любил за чашкой кофе
Восседать в cafe Durand.
Там февральской революцьи
Начался плохой роман.

Там фразерствовал когда-то
Благородный гражданин,
Автор разных медитаций
И виконт де Lamartine.

Там в дни оны «депутаты»
Проживали годы в час,
Революцью создавая
И волнуясь из-за масс!

А теперь сидят там чинно
Буржуа и пьют лафит,
И пред входом полицейский
Ходит мрачен и сердит…

Diable m'emporte! Гулять я вышел
От Concorde и вдоль «аркад».
Что ж? – едва ль не в каждой арке
Полицейские стоят!

Sacrebleu! До Tour Saint-Jacques я
Прошагал всю Риволи –
И клянусь вам, полисмены
Непрерывной цепью шли!

Sacristie! К Пале-Роялю
Выхожу я: тут и там
Полицейские повсюду –
Посредине, по углам!

Cent milles diables! Иду я дальше:
Rue Saint-Marc, quartier Breda
Охраняет равномерно
Полицейская орда!

Ventre-saint-gris! Вот на бульвары
Занесла меня судьба.
Что же? – вижу полисменов
Я у каждого столба!

Кто сей толстый, Базунова
Запрудивший магазин?

Это _он_ явился снова,
Нигилизма ярый сын!

Что ж, воздержанный начальством,
Стал ли нынче он смирней?

Нет, увы, с былым нахальством
Всё шипит, шипит, как змей!

Что ж, великого Каткова,
Заслужившего хвалу,
Он…

Отделывает снова,
Изрыгнув Москве хулу!

Что ж, исполнен прежней блажи,
Отвергает дерзко он
Даже?..

Ну, ему все «даже» –
Бред, сумбур, мечтанья, сон!

Что ж, ужель опять скандалы
Он пускает, как пускал?

Что тут! все как есть журналы
Поголовно обругал!

Что ж, ужель опять «мальчишки»
В нем найдут себе притон?

Да уж в этой первой книжке
Им хвалы слагает он!

Что ж, ужель раздастся снова
Возмутительный «Свисток»?

Да, сей бич всего святого
В надлежащий выйдет срок!

О, бежим от Базунова:
Нас враждебный гонит рок!

Появился!

Вот он!

Эка
Толщина-то, толщина!

Да… а кто ж, как не Громека,
_Разрешению_ вина?
В прошлой «хронике» я смело
Стал начальству объяснять,
Что теперь пора приспела
Нигилистам волю дать.

Ну, почтеннейший мой, смею
Объяснить вам, на свою
Написали вы на шею
Эту мудрую статью!
Вот уж с ними солидарность
Вы иметь бы не должны:
Посмотрите, в благодарность
Что вам пишут «свистуны».
(Показывает ему какую-то статью.)

Что? невежда я и школьник?!
(Громовым голосом.)
Ну так слушай, Невский град:
«Современник» есть крамольник!
Нигилизм – ужасный яд!

А меня на «почве» милой
Оскандалили!

Грущу…

Ну, да я сберуся с силой:
Купно с Федором отмщу
Иль Косицу напущу!

Сей журнал – исчадье мрака!
В нем хозяин – сатана!

Так, друзья мои; однако
Толщина-то, толщина!

Грянул гром не из тучи…
Ах я грешник окаянный!
Я себя в восторге чистом
До сегодняшнего полдня
Называл матерьялистом.

Был я к Бюхнеру привязан,
Покоряясь общей моде,
И читал его девицам
В запрещенном переводе.

Наводил на дам московских
Больше, чем все черти, страха,
Проповедуя идеи
Молешотта, Фейербаха!

Но ко мне внезапно в душу
Благодать сошла господня:
Мне Юркевич многоумный
Свет ее открыл сегодня.

Доказал он мне – о небо,
Я предвидеть это мог ли! –
Психологии незнанье
В обожаемом мной Бокле!

Горько плачь, несчастный Бюхнер,
Достодолжную острастку
Обещает дать тебе он,
Сняв с твоей системы маску!

Для девиц и дам московских
Ты не будешь страшной тенью,
Не привьешься гнойной язвой
К молодому поколенью!

Вот тебе пример: навеки
Я прощаюся с тобою,
Породнил меня Юркевич
С философией иною;

Почитать я буду старших,
Полон к ним благоговенья,
И в великий пост намерен
Справить ровно два говенья!

Слава нам! В поганой луже
Мы давно стоим,
И чем далее, тем хуже
Мы себя грязним!

Конрад Лилиеншвагер

«Велика и обильна родная земля» –
Мы читали из школьных тетрадок;
«Но порядка в ней нет» – прибавлялось; теперь
Положительно есть и порядок.

Не угодно ль взглянуть – поразительный вид:
Вот народ в шестьдесят миллионов,
Что в любви и примерном согласьи живет
Под эгидою мудрых законов.