Анна Николаенко - Жемчужина моей души. Сборник стихов

И вот, ты взял в ладони мои руки…
Да что мне зал! Ведь я как будто сплю…
И на губах, как в каждом сердца стуке,
Затрепетало вечное «Люблю!»

Аплодисменты, «Браво!», «Бис!» до визга,
Похоже на безумствующий пир,
А ты шепнешь (уста твои так близко!):
«Мы обманули правдою весь мир».

Беломраморный дом. Над водой восходящее солнце…
Обнимал виноград стройный стан серебристых колонн,
Где-то чайка кричит, но казалось – ребенок смеется…
Это было в душе, это был моей юности сон.

Накатилась волна, все укрыла кипящею пеной,
Падал чудный фасад, падал, как основанье мечты,
И закончился сон пробужденьем, а значит – изменой,
Но утрачу не все, если рядом останешься ты.

Ты не спросишь, мой друг, почему я не в праздничном платье,
И ресницы, клонясь, взор скрывают, как черный покров,
Я от боли нема, не могу ничего рассказать я,
Но поймешь ты меня без неясных, мучительных слов.

Лишь коснешься руки и прошепчешь чуть слышно: «Не надо,
Пусть сияющий взгляд, как и прежде, надеждой горит,
Не разрушен твой дом, оглянись и взгляни же, неправда,
На руинах седых белый лотос звездою горит».

«У меня мало сил… Он умрет, как и замок воздушный,
Этот яркий огонь, этот след неземной чистоты,
Мне непонятой жить, становиться смешной и ненужной,
Словно ста́туя здесь, я стою у печальной черты».

Но, сжимая, ладонь, ты поможешь к оврагу спуститься,
И поднимешь цветок, на колени его положив,
Я закрою глаза, сон ушедший опять мне приснится,
Лотос плачет росой, он, как сердце, по-прежнему жив.

Дар Господень – друзья, те, что ближе сестры или брата,
Что укажут в ночи непроглядной невидимый свет,
Вы совсем не бедны, нет, Вы счастьем безмерно богаты,
Если есть с кем встречать на руинах багровый рассвет.

Шаг за шагом мы идем к мечте.
Чайка бьется дерзко в высоте.
За такой отчаянный полет
Человек полжизни отдает.

Чтобы крылья чайки обрести
Нужно только не свернуть с пути,
С той тропы, где сорная трава,
Дикая степная крапива.

Там закат малиновый хорош,
Только камни острые, как нож,
Только ноги леденит ручей
И во тьме не выдают свечей.

Все невзгоды эти нипочем,
Если сердце бьется горячо,
Кто всем сердцем полюбил полет,
Никогда с дороги не свернет.

Не боится самых гордых скал,
Кто всю душу в песне выливал,
От ветров не отвернет лица,
Не возьмет немилого кольца.

Шаг за шагом мы идем к мечте,
По земле, но ближе к высоте,
Кто хоть раз изведает полет,
Этот путь священным назовет!

Войду в пустынный зал. Ни шороха не слышно.
Мелодия давно уж замерла…
Расстроенный рояль и роза цвета вишни
Осыпалась на краешке стола.

Там ангел золотой в руке сжимает свечи:
На клавишах застывшие следы…
Бросает из окна лучи наискось вечер,
Посланья с высоты.

И белые листы, разбросанные ноты,
Остывшие слова в забвенье и пыли,
И пел, и плакал здесь, с судьбой сражаясь кто-то,
Но победила суетность земли.

А я своей рукой, такою неумелой,
К душе рояля дерзко прикоснусь,
Пусть зазвучит струной отчаянной и смелой
Живая боль и грусть.

Надколотый хрусталь – нестройные аккорды,
Заговорили, словно о любви…
Лишь обронили стон… И вновь умолкли гордо,
Как будто память берегли.

Я люблю, когда пахнет свежестью,
Предрассветной тоской земли,
Когда травы целует с нежностью
Ветер, ласковый от любви.

Даже шорох далекий слышится,
В ожидающей тишине,
И свободней, и легче дышится…
Но уже небеса в огне.

Яркий свет задрожит, дотронется
До рожденного мотылька,
И навстречу ему откроется
Чаша розовая цветка.

Солнце в щедрой росе умоется,
И заплаканная заря
У большой колокольни скроется
За оградой монастыря.

А тропинка под гору тянется
Между сосен, между берез,
И с дремотой земля расстанется,
Отойдет от неясных грез.

Травы разные… Луг некошеный,
Бродит аист там, где ручей,
И на крыльях его раскрошена
Золотистая пыль лучей.

Слышу, колокол песней длинною
Проповедует всем добро,
Рвется в воздухе нить незримая —
Рассыпается серебро.

Я босая пойду к заутрене.
С васильком, с резедой в косе,
Я не ангел красивый утренний,
Я такая же, как и все.

Только знаю – душа помолится
И почувствует в глубине:
Не в погоне за чем-то кроется
Утешенье, а в тишине.

Кто-то душу свою разбередил,
Отыскал среди лета лед…
Божий мир ведь для счастья создан был
И Создатель как прежде ждет.

В комнате пусто. За окнами – шепот дождя.
Вечер ненастный и плотно закрытая дверь.
Свечка дрожит и волнуется, долго светя,
Тихий, печальный огонь бесконечных потерь…

Закрою глаза – и увижу опять наяву:
Уходят друзья и вонзаются стрелы измен,
Капли тяжелые падают гулко в траву,
И эта трава – будет осенью призрачный тлен.

Но если внутри может так неотступно болеть,
Если душа может быть беспощадно живой,
Значит ей не дано, не завещано ей умереть,
Слезы просто уйдут, убегая по стеклам водой.

Я лампаду зажгу. Пускай ярко, как прежде, горит,
Богородица ласково к Сыну склоняет Свой лик,
И светлеет вокруг. Наступает таинственный миг,
За стеной шум дождя по-иному со мной говорит:

«Воскресения след есть же в каждом проросшем зерне,
И в весенних ветвях, и в рождении новой звезды!»
Я закрою глаза – и другое привидится мне:
Возвратились друзья, распускаются в поле цветы.

И предательства боль исцелится великим «прости»,
И смягчится душа, ведь пора мне щеку отереть,
И откроется дверь… А зачем тосковать взаперти?
Когда солнце взойдет, будет в окна с улыбкой смотреть.

Все увижу во сне и ресницы опять подниму:
Уж погасла свеча… А лампадка блестит высоко.
Что страдала вчера, я теперь не скажу никому,
Ведь надеяться сладко, и верить, ты знаешь, легко.

Ты не один родился на Земле,
В общении умей считаться с братом.
Кроме тебя, все прочие во мгле?
Не думай так, ведь это же предвзято.

Не принимай решения за всех.
Кого-нибудь заметно возвышая,
Так часто человек впадает в грех,
Другого же по-хамски унижая.