Юрий Саваровский - Я во времени

© Саваровский Ю. С., 2011

Далеко полыхают зарницы,

Будоражат пугливую ночь.

Мне тревожно, нисколько не спится,

Будто чувствую – что-то случится,

Дрожь души не могу превозмочь.

Эти сполохи на горизонте

И пугают, и манят меня,

Мнится мне, что в окопе на фронте,

Новобранец в обстрелянной роте

Замер в ужасе в море огня.

За сметающей артподготовкой,

По команде: – «В атаку!» «Ура…а!»

Над окопом взметнулась винтовка,

Прокричала встревожено совка,

Солнце выстрелило из-за бугра.

От зарницы в холодном рассвете

Грань штыка осветилась на миг,

Новобранец по имени Петя

В разрешение жизни и смерти

На фашистов направил свой штык.

Есть семь часов для всяких армий,

Когда их балует кровать.

Сопит солдатская казарма,

Ещё ей три минуты спать,

И лишь не спит один дневальный,

(Потом он отоспится, днём)

Он сущий враг солдатской спальне,

Когда во всю орёт: – «Подъём!»

Но я приемлю миг подъёма,

Хотя, чего же мне скрывать?

Я по утрам в покое дома

Любил до полудня поспать.

Подъём! Как выстрелила пушка!

Как будто взорвана кровать!

Но шепчет мама мне на ушко:

– «Сыночек, не пора ль вставать?»

Посёлок Вилга, что в Карелии —

Старт моей службы офицерской,

Укрытый ёлками и елями

От стужи непомерно дерзкой.

На взгорье финскими домами

Расположился гарнизон,

Замаскированный дымами

Из труб печных все сутки он.

Зачем его сюда загнали,

Еще, не с финской ли войны?

Теперь танцуем «хали-гали»

Под звуки финской стороны.

И по команде под фанфары

Мы службу здешнюю несём,

И грозно мечутся радары,

Врезаясь в неба окаём.

Осины с осенним загаром

Поникли над крутояром.

Вдоль речки от грязи чумазой

Ползут черепахами МАЗы,

Гружёные жёлтым песком,

Скрываясь за жидким леском.

И груз этот многотонный

Доставят в закрытую зону,

Где строят секретный объект,

Огромный, железобетонный,

Забором глухим обнесённый.

И здесь офицерские жёны

Забудут про Невский проспект.

Мужья их (куда же им деться?)

Должны разрывать своё сердце

И дозу рентгенов копить,

И будут радары вертеться,

Бросая вокруг мегагерцы,

И спиртом, настоянным перцем,

Заставят здоровье крепить.

Снег растаял и сошёл,

И подсохло месиво,

Стало в мире хорошо

И тепло, и весело.

Травка выстлала газон,

Ели строевые

Охраняют гарнизон,

Словно часовые.

В дополнении к скворцу,

Тот, что в поднебесье,

Взвод горланит на плацу

Строевые песни.

И торжественно звенит

Плац под сапогами,

И ревниво замполит

Всё следит за нами.

Хотя память уже слабовата,

И всё ж, по прошествии лет,

Я помню, как с первой зарплаты

Купил я для мамы букет.

Семь скромных весенних ромашек,

(До роз я тогда не дорос)

В семейное гнёздышко наше

Впервые цветы я принёс.

И мама, почти что рыдая,

Упрятала слёзы в букет.

А мама ещё молодая,

А маме под сорок лишь лет!

И как же вдове не заплакать,

Не вспомнить счастливые сны.

Последний букет только папа

Ей за день вручил до войны.

О, мама, я помню те слёзы

До самых сегодняшних дней,

Теперь вот лишь скорбные розы

Несу я к могилке твоей.

Когда я добрался до Блока

Мне было четырнадцать лет,

Не знал я ни чёрта, ни Бога

Не знал, что такой есть поэт.

И как – то решился я маме

Из Блока стихи почитать,

Стихи о прекрасной даме,

А мама давай причитать.

Не ведал я вовсе трагедий,

Далёк был от страстной любви,

Я слышал лишь ссоры соседей

И видел их лица в крови.

Что было в реальности этой?

Лишь жизнью вскормлённая жуть,

И вдруг со стихами поэта

Сумел на любовь я взглянуть.

Увидел прекрасную даму,

Святую – хоть Богу молись!

И рядом с ней скорбную маму,

И вдовью распятую жизнь.

Я понял, что в сущности вдовьей,

Постигшей молодку не в срок,

В надежде, любви или слове

Ей нужен ни Бог, а Блок.

Никогда старый мир не воскреснет,

Никогда не пробудятся сны,

Кроме этой пронзительной песни,

Той, что пелась во время войны.

Эту песню покойная мама

Тихо пела в военную ночь,

Когда не было хлеба ни грамма,

И казалось, что жить уж невмочь.

Не держали тепло одеяла,

Бил по окнам трескучий мороз.

Только песня одна согревала,

Наши души от стужи и слёз.

Последний залп войны

Сменился залпом мира.

Страна с Победой ждёт своих сынов.

Цветы весны на лацкане мундира

И на груди сиянье орденов.

Домой с Победой, Миром и Любовью!

В родимый дом! Неси состав скорей

Победу, завоёванною кровью

И множеством оплаканных смертей.

О, воины Победы! В мирной нови,

Ещё не в силах тихий мир понять,

Солдатским сердцем и душой сыновней

Торопитесь родных своих обнять.

Вы прошагали тыщи километров,

Вы сотни километров проползли!

Пьянеете от дуновенья ветра

И запаха отеческой земли.

И, может быть, мой папа с орденами,

В цветах и слёзах радостного дня,

Пропахшими от пороха руками

Обнимет крепко маму и меня.

Не проходящий календарь

Гвоздит гвоздиками по датам,

Их боевая кинова́рь —

Бессмертный памятник солдатам.

Гвоздики – это фейерверк.

Солдатам и Победе воздан,

Он, как душа, стремится вверх

К перекликающимся звёздам.

Гвоздики – это скорби лик,

Склонённый к плитам обелисков,

Как жизни миг, как смерти миг,

Смотрящий пристально и близко

На нас глазами тех солдат,

И безымянных и великих.

Как много у России дат

В кровавых лепестках гвоздики.

Речной трамвайчик. Воды Иртыша.

Стою на палубе, глазами берег шарю,

И мысленно себя я вопрошаю,

Чем так моя наполнилась душа?

Здесь моя родина и корень родословный,

Вот в этих необузданных степях.

Собаки длинношерстные в репьях

И этот перелесок малокровный,

Пологий берег с жухлою травой,

И редкие безликие совхозы…

К ним не дошли когда-то паровозы,

Была лишь мукомольня паровой.

С большим трудом к ним добирался свет.

Теперь же глянь – кругом высоковольтки,

И нет уже знакомой мукомолки,

И близкого чего-то тоже нет.

Вот первая стоянка – порт Черлак,

Хоть не велик, да много всяких грузов

От спелых поэтических арбузов

До прозаизма, по названью шлак.