Юрий Годованец - Немного слов. Книга Первая

душа должна пройти
обкатку бытиём
мытьём и катаньем
рождением и смертью
что возражать
что торопить её
сама посетует
и тихо хлопнет дверью

Солнце село прямо за Карпаты,
без нужды я вышел в сонный сад.
Капельки дождя, как акробаты,
прыгали и падали назад.

В каждой искра Божия томилась,
небом тарабанила в батут.
Со слезами промывала милость
лепотою злую слепоту.

Ты, кажется, ждала меня в берлоге
и горячо мечтала о скитальце.
Загривок холодит ошейник строгий,
мерцает драгоценный пульс на пальце.

Я не пойму – собака, или кошка,
иль здесь клубятся неземные змеи?
Меня ты нежно подожди немножко,
пока снимаю все твои камеи.

Была нелёгкой дальняя прогулка,
я долго брёл по кромке океана.
Чьё сердце тут колотится так гулко,
что тишина становится как рана?

И снова я прикладываю к уху
стальной курок дыхательного нерва.
И мне даёт – ту и другую руку —
поцеловать Милосская Венера.

В моей рассылке ты недавно,
а кажется – совсем давно,
когда откуда-то куда-то шло
чёрно-белое кино.

И на ковре из мела сажей
навек очерчены тела
и души, и салют плюмажей…
Их память цветом замела.

Через призму приземистых сосен,
сквозь зверинец их тёмных теней
я смотрел на закатное солнце
и ослеп до скончания дней.

Ты взяла меня за руку в рощу
повела познавать наизусть
бледный месяц, упругий на ощупь,
и рубцов доверительный руст.

Небеса, отрубите мне руки,
ведь в скворечниках брошенных звезд
обитают нездешние звуки,
запрещённые смертному в пост.

Давно на дне старинной вазы
лежал детьми забытый клад.
Ты отыскала узел связи
всех наших узеньких монад.

Взяла и воссоединила —
разлуку, встречу – до секунд.
И древние притоки Нила —
Нева и Лена – вновь текут.

Как я люблю тебя за этот
священный жреческий огонь.
Дай перенять забытый метод,
взять быстрым обыском ладонь

и ощутить тепло и холод
прозрачных полноводных волн.
Пока люблю, я тоже молод
и тоже кладов нежных полн.

Я гляжу, разинув зенцы,
Как из аута в уют,
Ходят люди с воплем в сердце,
Милостыню подают.

Ангелы перо роняют…
Можно, я перо возьму
Прямо из уюта в аут,
Сам не знаю, почему.

Много их в морозном паре
Женщин, ангелов, идей.
С кем же я останусь в паре,
Думать буду, лицедей.

Много мужества и женства
Сходит в сердце – и, звеня,
Вот и заповедь блаженства
Вдруг сама нашла меня.

Какая тишина чужая —
с иголочки, хотя и голенька —
кругом, с порога провожая
гипотенузу треугольника.

Пора, сломав решётку, братцы,
склонять не катеты ко сну,
шептать, шептаться, перешёптываться,
родную строить тишину.

Жили-были – всё ближе и ближе,
помогая друг другу идти,
словно две параллельные лыжи —
от креста половинки – в пути.

Чуть подрагивают сизокрылые
Самописцы летописи ветра – веточки вен,
Как сказали бы те, кто молчит.
Так тикает скороспелая вечность,
Разоблачая происки отчаянья,
Без которого было бы ещё печальнее…
Правда, бегущая строка не убегает,
Она просто превращается в кнутовище,
Ведущее происхождение от самого посоха.
Ударит острым наконечником и нежно гладит,
Но такой туман невозможно рассечь,
Можно только зажмуриться…
Стоп, ибо начинаются видения:
Сначала первого, затем второго,
А потом и третьего плана.
Только теперь я, наконец, понимаю,
Что фото и было придумано, чтобы
Отвлечь моё внимание от твоего объёма.

Долбил престранные пространства я,
прокладывая сквозь тела
стихов пространственные странствия
за правдой тварного тепла.
Нашёл я вешние проталины,
жар в снежных залежах нашёл
и вышил золотом на талии
знамения зелёный шёлк.

Звезда маячила вдали,
Освещая местность!
Мы слишком близко подошли:
Дальше – неизвестность.
Пучины острые лучи
Ножницами режут.
Что есть мочи замолчи!
Сердечный слышишь скрежет?
Блаженство нужно нам терпеть,
Терпкое, всё чаще:
Живёт внутри звезда теперь —
Общая – как чаша.

Певчие тоже бывают/Способны на страсти/
И попадаются – с песнями – /В ловчую сеть!

Сокол любви угнездился/На правом запястье,
Аист неистово хочет/Ему угодить…

Жизнь – неизвестно – /Поэзия или молитва?
Но воздаётся – /По вере святой и любви.

Грех ненавидеть свой – /Есть ежедневная битва!
Для рубки лозы/Уж подброшен вилок наш – лови!

Может быть, с Господом встречусь – глазами,
В синее небо всё время гляжу.

Богобоязни – учили, а сами
Уж между нас проложили межу.

Без – ничему не могу научиться,
Без – ничего не хочу понимать!

Бог – не ягнёнок, не рыба, не птица —
Гиря, что тянет на небо меня.

Молодые губы ищут молочай,
мухоморы в пищу, волчьи ягоды.
На сухом пайке отсырела, чай?
Отощала папороть без купельной пахоты?