Михаил Буканов - Никто не плывёт по опасной реке, Чапаева просто прибрали в ЧеКе. Поэзия

А державу продаёшь,
Да за центик медный,
В трату ты себя даёшь,
Путь, здоровью вредный!

Широка страны душа,
Коль терпела долго,
Так, от ручейков спеша,
Собиралась Волга.

А потом такой разлив,
Мощь её такая,
Тот народец, что гуглив,
Не найдёт и края.

Брода нет в огне войны,
Нету середины,
Душу продают страны
Каиновы сыны!

Демонстрировать чего
Призывают рьяно?
Да, нехватка есть всего,
Власть не без изъяна.

Только это власть своя,
Так сказать, от Бога!
Помни ты, её клюя,
Важна ей подмога.

Вон, грядёт Антимайдан,
Рядом Фронт народный,
По российским городам
Ширится свободный.

Чемодан, вокзал и Ад —
Путь Иуд достойный,
Чище воздух, каждый рад,
Так вали, отстойный!

Отряд шагает вторые сутки,
Поспать бы надо, да нет минутки.
Две роты следом, из «Нахтигаля»,
Дотла деревни, пространства паля.

Привалы были, да так коротки,
Сейчас бы махом бутылку водки,
Да с молодухой на сеновале,
Но, что б без этих, без трали-вали!

Сурово время, суровы люди,
Здесь не подарять вам жизнь на блюде.
Иди, коль хочешь, живым остаться,
Иль можешь с жизнью на раз расстаться.

Отряда сзади идёт команда,
В её задаче – два варианта.
Враги достали – прикрыть отход,
А отстающих – пускать в «расход»!

А вот и место, дошли до базы,
Боеприпасы, держись, заразы!
Пол суток боя, нет пол отряда,
Осиротела в боях бригада.

Погибли люди из арьергарда,
Хотя сражались не без азарта.
А их «мелкашки», что для отставших,
Лежали рядом с руками павших!

Мы по улочкам морозным
По Москве бредём.
Вопреки Указам грозным,
На ЧеКу кладём.

Мы и сами все с усами,
Не мальчишки мы,
На груди под волосами
Синьки из тюрьмы.

Нонче в моде анархисты,
Нам они близки,
Их дела, в натуре, чисты,
Цели высоки.

Поделить, что отобрали,
Это в жилу нам,
Сколько б власти ни орали,
Я возьму всё сам!

Только вот прошла неделя,
Весь их мир шерстят,
Потому, ЧеКа не теля,
Гибнуть не хотят

И идейных, и приблудных
На цугундер и…
А на улочках безлюдных
Шли два дня бои!

Анархистов нет как класса,
Их в зелёнке лоб,
Поредела урок масса,
Страшно на гоп-стоп!

Все они одним этапом,
Да на Соловки,
Так спокойно, тихой сапой,
Шли большевики!

А потом уйдут эсэры,
И меньшевики,
Коли строить ЭСЭСЭРы,
Так к чему враги?

Хоть барак оно не пуля,
Я свой путь нашёл.
И, пол срока отмантуля,
В ВОХРУ перешёл.

А начальник наш охраны,
Тоже бывший зек,
Залечив Гражданской раны,
Речь такую рек.

Мол, мы близкие народу,
Общий враг – царизм,
Нам желанную свободу
Близит коммунизм.

Я теперь стою на вышке,
И винтарь при мне.
А вражины пусть в одышке
Прут по целине.

Каждый в жизни выбирает,
Что ему близко,
На себя в очко играет,
С спусковым курком!

Жил-был в Гамбурге портной,
Точно, парень духарной.
От работы толк – пустяк,
Нет её, и так ништяк!

Раз случайно услыхал,
Русский матерный вокал,
Пьян в дымину был студент,
Но, понравился в момент.

Попросил, переведи,
Тот ответил: Не зуди!
Это сложный оборот,
Не идёт немецкий в рот!

В пень-колоду перевёл,
И портного враз завёл,
Там такие шли дела,
Гутен морген и ла-ла.

Вот, коль вкратце, песни муть,
Как портняжка понял суть:

Ехал на торжище утречком Ганс,
И у него сочинился романс.
Ехал и пел про любовны дела,
Только дорога его подвела.

Навстречь старуха, а лошадь стоит,
Сердце застыло, да как засбоит.
Тута старуха одежды сняла,
Да и с него что могла, сорвала.

Слышишь, купец, ты давай, не балуй,
Лучше меня обломай и цалуй.
В ласках с тобою забудем про дни,
Пусть мимолётные мчатся они.

Как присосалась, и не оторвать,
Ганс озверел, стал её целовать,
Ну, а старуха, елда знать сильна,
Враз в молодуху, дави, Сатана!

Долго насытиться страсть не могла,
Ночь тем не менее, быстро прошла.
Утром среди Мекленбурга болот
Шёл на работу какой-то там сброд.

Видят поляну, лошадки скелет,
Дед спит на бабке, и полуодет.
Бабка раздета, елду старика
Крепко сжимает старушки рука!

Дальше всё хуже дела, как на смех,
Сценка имела огромный успех,
Ожил тут враз лошадиный скелет,
Бабка рассыпалась, с нею и дед!

Видят прохожие, рядом портной,
В жизнь претворяет свой план озорной.
Магией песни жестоко грешит,
Судьбы людей и животных вершит!

Кончилась песня, доволен храбрец,
Все тут аршлейкеры, он – молодец!
К чёрту портняжество, на хрен, в смитьё,
Дело дурацкое, и не моё.

Я ж замутю для себя сабантуй,
За три гульдена – показывать x**!
Срочно на торжище, нет конкуренции,
Я тут единственный в данной каденции!

Тишина стоит такая,
Что и сердца слышен ход.
Бьётся пульс не умолкая,
Тонет где-то пароход.

Два эсминца, что в конвое,
Растопырили сонар,
Полетели бомбы воя,
Смерть подлодке «Коммунар»!

Затаились на глубинах,
И в отсеках тишина,
На вчерашних банках минных
И сюда пришла война.

Побережье у Констанцы,
Ходят мирно, фронт далёк,
Мачты в свете, как на танцы,
И войны вдруг уголёк!

Время лодке отлежаться,
Оторваться, тенью стать,
А потом опять сражаться,
Битвам края не видать.

Повезёт, уйдут к Сухуму,
К мандаринам и вину.
Ну, а нечет, значит в сумму
Всех потерь за ту войну!

Рыцарь ставит всё на кон,
Ходит, рыщет: Где дракон?
А, поскольку, время оно,
Есть оружье на дракона.

Там, копьё, булатный меч,
Сила рук, кольчуга плеч,
Да увесистый шелом,
И булавушки облом!

Это значит всё для кона,
Предстоит убить дракона,
А сокровища забрать,
Зря что ль рыцарь шёл на рать?

Ну, дела, убит дракон,
Рыцарь там проводит шмон.
Глядь, сокровищ сверх границ,
И вдруг видит массу лиц.