Геннадий Мещеряков - У Большой и Малой речек. Песни, принесенные ветром Заволжья

© Геннадий Мещеряков, 2017

ISBN 978-5-4485-5706-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О, Маргарита,

Ты в памяти зашита

Бесцельными путями,

Промчавшимися днями.

Ушло давно в былое

Забытое, милое,

Горячую постель

Засыпала метель

Интимных отношений,

Надежд твоих крушений.

Иду в людском потоке

Понурый, одинокий,

А сзади, за годами,

Потерянное нами

Осталось навсегда,

И нет пути туда.

Так иногда тоскую,

Что только не кричу я.

С гордыней оба были

И не сохранили

Любовь ни я, ни ты —

Откуда же мечты?

В душе таились,

И снова возвратились?

Зачем? Не время,

Когда открылось темя,

Когда без сини стали

Глаза, и щеки сжались

В гармоники меха,

Нелепо воздыхать —

Такое мненье многих

Людей чрезмерно строгих.

Не возразить, увы,

Они во всем правы…

Не та судьбина,

И без половины

В изношенном кресле

Я шепчу: а если б

Ты стояла рядом…

Нет, не надо…

Время укатило

То, что с нами было,

Его просто нет.

Хотя бы силуэт,

Хотя бы отраженье —

Бесполезны тщенья…

А теперь жалею,

Что всегда своею

Свободой козырял —

Вот таким и стал.

Телевизор, часы, полка

И орел на ней,

Ты меня не собьешь с толку,

Хоть и стал пьяней.

На три пальца – моя доза,

Возражать погоди,

И не вставай в позу,

Душу не береди.

В ней тоски щемящей немало,

И зеленая есть,

Меньше честности стало,

Побеждает лесть.

Иногда отбирают чужое,

Ухватив за кадык,

Что-то втиснулось злое

В наши ряды.

Посмотрите, ходят уныло

Люди вокруг,

Их, наверное, чем-то сдавило —

Все завыли вдруг,

Словно попали в стаю,

Где закон – клык,

А который с испугу залает,

Скушают вмиг.

Это я по пьяни

Пробормотал,

Лучше бы на старом баяне

Тебе поиграл.

Прошу у тебя сладкий сахар,

Даешь соль,

Мне, что, теперь ахать?

Нет, позволь,

Ты же знаешь, огни и воды

Я одолел,

В партии всеобщей свободы

Побывать успел.

И меня убеждать не надо,

Что все окей,

Что вообще не бывает стада

Из людей.

А зачем же с плечей ведущих

Сползают кнуты,

Чтобы всегда у орущих

Были закрытыми рты?

Ты защитницей права зовешься,

Но вижу, дрожишь,

И давно не смеешься,

Не свое говоришь?

Вот, вот, убавь децибелы,

Повторы опять,

Лучше заняться делом,

Мышцы размять.

Выйду-ка в степь, право,

С острой косой,

Там густо взошли травы

Этой весной.

Запахи, нет чудесней,

Только дыши,

Захочешь, споют песню

У реки камыши.

Вот там от раздумий можно

И отдохнуть,

Не будет мыслей тревожных,

И вникнешь в суть…

Держался, держался последний лист и упал,

А сколько можно терпеть – кулачок разжал,

И, кажется, вот, наконец-то ему повезло,

Но куда полетишь, если только одно крыло…

Ты говоришь мне серьезно: себя покажи,

Если заметишь, он врет и ворует, правду скажи,

А обижает бессильных – не дрейфь, заступись,

Не отстраняйся молчком, с наглецом разберись.

Да, я не в юбке, конечно, хожу, а в штанах,

И не сбегу, если встретиться даже шпана,

Но скажу тебе так: мне осталось всего-то чуть-чуть,

Как оторванный лист, кувыркаясь, все ниже лечу…

Я согласен с тобой, у меня не текучая речь,

Постоянно стараюсь нервишки обоим сберечь.

Почему до сих пор я не сделал такого, чтоб – ох,

Мне неведомо, знает об этом лишь бог.

Я иду, иду, иду,

А куда иду не знаю,

Километров сорок в день,

Хорошо, что не летаю…

Ничего нет в голове,

Нет поэтому и цели,

Был зачем-то много раз

За рекой на той неделе,

Где раскинулась степь,

Ветер дует постоянно,

Факт, что не соображал,

Поступая очень странно.

Как-то ночью я бродил

Недалече от селенья

И увидел на стогу

Настоящее сраженье.

Человек схватил за рог

Месяц, вышедший из тучи,

Сразу я его узнал —

Был на ферме он подручным.

Видно, думал, это бык,

Понапрасну обознался,

Через миг свалился вниз,

Хорошо, живым остался.

Вымолвил с большим трудом:

«За два рога надо было

Ухватиться и тогда б

У меня хватило силы»

Я уверился, мозгов

У бедняги мало тоже,

Хотя тучка на быка

Очень уж была похожа.

Знаю скотника давно,

У него жена – красотка

И одиннадцать детей,

Вот и попивает водку.

Как в народе говорят —

Спали врозь, а дети были,

Их обычно к Рождеству

С радостью ему дарили.

Я, конечно, не такой,

Сплю на собственной кушетке,

Закрываюсь на замок,

И откуда будут детки.

Лучше я опять пойду

Без дороги напрямую,

Без движенья не могу,

Без чудачества тоскую.

Если бы осознавал

Кого встретил,

С кем простился,

То давно бы не один

За рекою очутился.

Раз на утренней траве

Кто-то сбил росу ногами,

Я по следу, и догнал

Ее с синими цветами.

И в глазищах синева,

И улыбка утра краше,

Надо бы замедлить шаг,

Скудоумие же наше

К этому не привело.

Девушкой не восхитился,

Просто ей слегка кивнул,

И, безгласный, удалился.

Позже локти я кусал

И за речку возвращался,

А, увидев два следа,

Понял – в дураках остался.

Кто-то сообразил,

Панегирик спел девчонке

Под аккомпанемент росы,

Со стеблей катящих звонко…

Да, хожу, брожу один

У Большой и Малой речек,

Было б что-то в голове,

Не было б таких осечек.

Ты ударил его за песню,

Да, похожа она на лай,

Ну, тогда и себя треснуть

За свои опусы дай.

Не смотри на меня с обидой,

Быть поэтом – не твой удел,

Я ведь тоже крутой с виду,

Но хороших не видно дел.

Нет, не надо словесной пряжи,

Если видишь, что степь цветет,

Без таланта, и тот даже

Из ромашек венок сплетет.

Для меня все цветы красивы,

А как смотрится дикий ковыль,

Ты, напыжась, назвал его сивым,

Мол, виденья твои таковы.

Нет, нет, нет, откровений не надо,

Сивый – ты, и до звона пустой,

Здесь, в степи, даже воздух сладок,

Не могу надышаться порой.

А когда желтолицый, двурогий

Распластается месяц в пруду,

Я к нему, хотя б на немного,

Обязательно в воду войду.

Слышу, песню камыш напевает,

Ту, что ветер принес опять,

Из под ног караси взлетают,

Успевая кульбит показать.

Белый гусь испугался, гогочет,

По воде, как по тверди, бежит,

Даже лапки свои не замочит,

Хотя очень весом на вид.