Евграф Ророк - Собрание сочинений: Первый очерк

Немало лет уже прошло
Идей в уме полным-полно,
Но, не смотря на дни восхода,
К закату, в сумраке бегут уж годы.

Не сметь шуметь, повеселиться,
Запрет таков ярмом для нас.
В итоге остаётся всем трудиться
И старости угрюмо поклониться!

В душе мы дети, это ясно всем на свете.
Ведь время нам не подчинить
И краски жизни снам не обновить,
Хотелось бы о седине забыть.

Простор подавлен, где же пламя смеха?
Потушен тот костёр, увы, давно!
Быт пожирает погубить желая,
Нам всё равно! Им всё равно!

Но оный час порушит умы масс,
Распотрошит забытое зерно
И всходы обратятся в воду,
Питая плод фео́ды.

Подумай, оглянись, что ждёт тебя вокруг?
И аквилоном устремись,
Себя забудь и в прошлое вернись
Вперёд же к детству торопись!

Задором переполнить мир,
Иронии немного напустить.
Решить, что важно! Что забыть?
Да… свой бы смех не упустить!

Огромен мир, простор велик,
Пожалуй, полон всех интриг,
Красот нездешних, взгляд глухих.

Без смеха боль, творенье на безволье
Вершат грехи себе на упокой.
В земле врачей, ты был не свой!

Лехи на злато отщепенцы блата.
На то наказ, как соль для вас
Я начинаю наш рассказ:

Однажды там, где солнце бело
Веков немного средь предела
Жил просто добрый человек

Трудился он от дня до дня,
Черня десницы алою зарницей,
Спасал седых и немощно больных

Героем стал за души, что облобызал,
За то, что Смерти в ареоле
свои законы навязал.

Но, как-то раз устал,
Бессилье множит. Так старость и встречал.
Ну хорошо, учеников же воспитал!

Да… подозвал и говорит:
– Мои вы сыновья!
Прошу несите волю, не для себя служа

Надеждой озаряйте мир.
Лечите в дар, что я вам дал,
А не за дар, лечите!

А те, что слушали его
уныло корчились в неволи
И ждали час, когда герой оставит нас.

И двое встали без мольбы
Мы сохраним, ты отходи!
И жребий в миг взлетел

Приверженцев задел
Двоих послать, не смел.
– Негодные мои ученики…

Старик хотел сказать ещё слова,
Но не успел, его уж смерть взяла
Коса холодного жнеца.

Исхии сын оставил мир,
Но мир вознёс за доброту,
Вписал в века, так стало на века.

Асклепий – смертный сын богов,
В немилости своей
послал на землю двух рабов.

Храни наказ!
– послышалось с небес,
Как первый по миру полез.

Среди степей нашёл он племя,
Чумное в это время.
И обошёл в сей час его он стороной.

– Мне пользы от себя без счёта
И убылью земной, не жду я упокой.
Невинных час, предрёк сейчас!

– Нет, врачевать обязан я,
Но не задаром же лечить
Они того ведь… не жильцы.

Пойду, найду призванье по душе
– сказал тот юноша себе.
Лечить господ, что златом одарят меня,

Даруют чин, обогатят.
Чем не услужливость? Ведь воля не моя!
Всего лишь раб, великим стать желает!

Он утопал в чужой крови!
Безвинных полно без борьбы.
Мертвы, мертвы, мертвы!

Второй же, был иного рода,
Лечил больных и немощных, слепых.
Ему за это и дано вкусить награду!

Но аппетиты славы,
не утолить без края меры.
Так гордость он познал.

Когда пришёл к нему больной
Его он отослал,
Ибо народ паршивца не узнал

И в след крича, не унимался врач.
– Иди отсюда, старый ткач.
Тебя лечить мне нету браво!

Сапог – брезгливая награда,
С твоей гнилой ноги не надо.
Упейся яда! Слышишь? Душу не трави.

Так отправлялся мастер умирать,
Ползком, ему уже не встать,
От жизни толка не видать.

Увидев это, люд мирской
Сослал паршивца на покой,
Изгой теперь любой!

Не знатен, не богат
– Уйди долой,
покаместь я не злой!

Лечить, творить,
рискнули те,
что были прокляты везде.

С тех давних пор
Прозвали их
Так гордо: «лекари», из них…

Убийцы! Слог мой не затих!
Хоть есть и те, что клятве до сих пор верны,
Сомненье гложет: надолго ль преданы они?

Безликое стадо, безликим осталось,
Пастись отказалось, избрала царя.

Блеет стадо, как оказалось,
Царь у людей не в почёте затей!

Орда восстаёт, к хозяевам прёт,
Гомон несёт, семя опалы взрастёт.

Порочные души зверья, как муравья
Прут, несмотря на порядок жилья.

Скот тот в дом заходил, хозяин бранил,
Но голосом первый из стада заговорил:

– Диктатор, владелец, себя не забыл,
Смотрите, он золотом пол устелил.

Питаясь дарами, всех нас позабыл,
А кормит лишь трижды, вот так дорожил.

Не мы ли снабжали его,
Питали, одели и не забыли, согрели!

А что же для нас он сделал сейчас?
Да, вшей удалил, да и обрил.

Но думаю я, что делал он всё для себя!
Из нашей же шерсти соткали ковры?!

По правде, о злате не мог говорить.
По сути, его никто не видал! Но он же сказал!

Значит, знает о чём говорит.
Судачут, он прав! Так велит наш звериный устав!

А господин, всё стоит, окружён,
Потуплен лишь взор, звериное множество в нём.