Коллектив авторов - Зеленый луч

Одиночество – это победа
над привычкою жить с кем попало.
Я о том и не знал, и не ведал,
но привычка такая достала!
Одиночество – это удача,
если было фиктивное счастье,
и к нему полагалось, в придачу, от
любви – только деепричастие.
Одиночество – это полцарства
за твою захромавшую лошадь,
возвращённое душепространство…
И с собой возвращённая схожесть!

Вы правы, доктор Чехов,
лечить важнее душу,
слезами или смехом —
кто что способен слушать.
И люди – недоптицы
с душой убитых чаек!
Им, чтобы возродиться,
небесных надо б чарок!
Им надобны затеи
высокого полёта,
чтоб чувство той потери
всё бередило что-то…
Вы правы, Антон
Палыч,
театр – он доктор тоже!
…По два-три акта на ночь,
до оперения кожи!

Этой Осени вздохи последние,
И Зиме отойдут незаслуженно
Её кофточки полулетние,
Листопадное чудо-кружево…
А зиме-то оно не по норову!
А зиме – да оно и не надо бы —
Наше счастье земное да скорое,
Наше счастье сквозь ливни да надолбы.
Удержи меня светом таинственным,
Ты в безбрежье свети мне без устали
Светом самой желанной пристани!
Ты распни, распиши меня чувствами!
Так с тобою мы сами задумали —
Сладкий жребий до горечи надобен —
На земле жить небесными думами
И земными остаться на небе…

С какого перепуга,
с какой-такой лузги
Над конскою подпругой
рождаются стихи.

В походах и в гортресте,
В рабочих городках
они как дрожжи в тесте,
Как птицы в облаках.

Над стройкой и над станом,
Над мелочью любой
Они поют осанну
И призывают в бой.

Они снуют повсюду,
и просятся на стол.
Но для стихов посуду
Никто не изобрёл.

Не всякому гурману
Даётся без греха
Рассыпчатая манна
Небесного стиха.

Среди коробок и витрин,
На складе мелочи полезной
Живёт юродивый один, —
В народе дурачок известный.

Пьют грузчики – и он попьёт,
протянет ржавую монету.
Он и гвоздя не украдёт
(хотя гвоздей на складе нету).

Кому свистит, кому шипит,
А у кого прощенья просит,
Но внятных слов не произносит, —
Совсем по-птичьи говорит.

Под нос бормочет что-то он,
Худые руки воздымает
и то ли машет на ворон,
А то ли ангелов гоняет.

Бредёт он в старом пальтеце,
в зелёной шапочке на вате.
И тень безумства на лице —
Крылом небесной благодати.

Мир, вросший в комнату,
И комнатою ставший,
Уединённой, маленькой, игривой,
В которой всё смешалось:
Сны, порывы,
Картины Шамиля, гитары наши.
В шкафу – тетради, книги, дребедень,
Давным-давно немытые фужеры,
И день, и ночь, и музыка без меры,
И снова чередою – ночь и день.
Вся эта комната,
Где вечный мир живёт,
И нашим прорастаниям созвучна.
Порой скучна, порой весьма докучна,
повёрнута совсем наоборот.
И в этом перевёрнутом пространстве
Мы проживаем в гордом постоянстве,
Почти не замечая, как идёт
за окнами:
то век… то миг… то год…

Летние ночи мудры и тихи,
Если нежаркое лето.
Чай, разговоры, гитара, стихи
И огонёк сигареты.

Сыплется времени жёлтый песок,
Скоро сентябрь нагрянет.
Может, друзья забредут на часок.
Может, никто не заглянет.

Завтра на Волгу купаться пойдём,
Замки песочные строить.
Всё-таки хочется в мире большом
Тоже чего-нибудь стоить.

Пусть всё пройдёт, не оставив следа,
Волны разрушат строенья,
И унесёт в половодье вода
Песни и стихотворенья…

В тихой печальной ночной глубине
Вновь зародятся сюжеты:
Два силуэта,
Цветы на окне.
И огонёк сигареты.

Эти маленькие дни.
Мало солнца, снега мало.
Мы с тобой совсем одни
Под огромным одеялом.
Растворяется кровать
В клубах медленного дыма,
Так не хочется вставать,
Но вставать необходимо.

Чистить зубы, кофе пить,
Плыть по воздуху к работе,
Как-нибудь на свете жить,
Улыбаться встречной тёте,
И пилить, пилить вперёд;
В светлый облак, в мрак кромешный,
В миг, когда нас призовёт
Бог с земли печально-грешной…
Эти маленькие дни.

Зачем ты не повесил на дверь замок,
Чтоб замок твой не рухнул, а лоб не взмок,
Чтоб каждый любопытный, тебя дразня,
Пред скважиной замочной стоял полдня?..

Возможно это где-то, а не у нас,
Где за своим богатством – лишь глаз да глаз.
Но я вошла несмело, и вот иду
До лиственницы белой в твоём саду,

Иду по гулким залам, винным складам,
По всем твоим вокзалам и городам
До этих омертвелых, бессонных дней,
До снежного придела души твоей.

Время бежит, сворачиваясь в спираль.
Знай, поспешай, раскручивая педаль
велосипеда, ближним дари тепло,
чтоб не бежало оно, а почти текло
плавно и покачивалось на волнах
В полузабытых, глубоких, нездешних снах.

Мне не хватает времени на стихи,
на пересмотры файлов, твои звонки,
на разговоры и тайны, на зов любви…
Время, не дай захлебнуться в твоей крови,
в чёрные бездны ночи и в ярость дня,
словно щенка бездомного, загоня.

Снова побудка утра, хрустящий снег,
предновогодний кошмар человечьих рек,
тел человечьих, укутанных в мех и твид, —
Время их всех утрамбует, а Бог простит,
спустится на асфальт, изречёт закон —
это и будет началом конца времён,
будет началом иной, неподсудной тьмы, —
точкой отсчета безвременья и зимы.

Господь ничуть не виноват,
что нет в природе совершенства.
Есть в неизбежности утрат
своё особое блаженство.

В зиму студёную, злую,
В тихий полуночный час
Ангелы на воду дуют
И вспоминают про нас.