Яросвет Самовидец - Серпантин счастья

Используемые автором художественные приемы очень разнообразны. Это гиперболы («Стакан молока – вот стакан всех желаний моих»), олицетворения («На лбу бумаги морщинки-стишки», «Уста полуотворённой двери в грустную комнату», «В тюрьме молилась грусть», «В руках философии завяла фиалка») и сравнения («Зачумлён, как дым»). Это оксюмороны («Святой стакан с гнилой водой», «Святое бесстыдство», «Рвота справедливости») и скрытые сравнения («Судьбу утлую выкинуть в муть»). Это неожиданные эпитеты («Слоёный ангел») и аналогии-повторы («Раскрошилась крыша, раскрошилась жизнь», «Черты моей извечной девы читал в заоблачных чертах»). Это игра лексическими сочетаемостями и смыслами, порой разрушающая читательские ожидания («Застенчивые стены», «Выпуклый вопрос», «Гадливая соната», «Дорогу в пятки продевать»). Это и приём резкого контраста («Миллиграмм смысла в тонне стихотворений»).

Благодаря изобразительно-выразительным средствам многие моностихи приобретают монументальную афористичность стиля: «Светлые силы добро нам несут».

III. Звукопись (аллитерации и ассонансы).

Звукопись в сборнике Яросвета Самовидца представлена очень широко. Встречаются выразительные аллитерации – игра согласными («Странника сума полна тумана», «Прорвал пророк полотно порока», «Стремена стремлений») и ассонансы – музыкальное накопление повторяющихся гласных («Тоска бродит у ворот»). Часто аллитерации и ассонансы звучат в унисон («Остыл в постылой постели»). В «узком» словесном пространстве моностиха аллитерации и ассонансы особенно заметны и способствуют дополнительной фонетической организации произведений, эмоционально окрашивают их.

Особенно следует отметить те моностихи, в которых отчётливо ощущается связь со стилистикой фольклора. Это пословицы («Посеял лебеду – выросла беда»), поговорки («Куриный восторг»), скороговорки («У попадьи поп обалдел от оладьев») прибаутки («Ипполиту молитва не помогла»), русские народные припевы («Не дойдешь, не пожмешь, не обнимешь»). В подобных одностишиях нередко создаётся эффект «затруднённой» речи за счёт игры звуками и смыслами: «Гулкие группки лилипутов на груди Гулливера гуляли», «Мышь смышлёная и несмышлёныш-мишка». За счёт «скороговорочности» происходит «уплотнение» самой стиховой конструкции, она становится максимально концентрированной.

IV.Грамматическая структура.

Обращает на себя внимание то, что многие моностихи в «Серпантине счастья» обладают полной грамматической структурой, то есть представляют собой стихи-предложения. За счёт точного обобщения создаётся объёмная картина. Она «проецируется» на действительность, вызывая у читателя глубокую эмоционально-эстетическую реакцию: «Грусть прочертила дорожки на пыльных щеках».

Но также есть моностихи с неполнотой синтаксической конструкции: «Меркнут в прихожей». В таких одностишиях как бы сохраняется интрига, касающаяся субъекта действия. «Нательным страхом» – автор как бы играет с грамматикой, добиваясь необычности звучания, побуждая читателя «достраивать» целое.

Встречаются и такие приёмы, как стихи-вопросы: «Где, за какой гранью горизонта скрывается голод души?». «Неужели в душе моей нет переживаний весеннего семени?», «Почему я надежду прижал к потолку, почему я ей век свой продал?». Каждый вопрос адресован читателю и рассчитан на диалог с ним.

С точки зрения грамматической формы моностихи в «Серпантине счастья» включают разное количество слов – от двух до пяти-шести, что зависит от выстраиваемых цепочек взаимосвязанных смыслов. Особенно выделяются стихи-двусловья: «Лесенка сладкоголосья», «Виньетка варьете». Внимание читателя в этих стихах «уравновешивается», привлекается к обоим лексическим компонентам в равной мере благодаря грамматически сбалансированной форме. Тут можно говорить о своеобразных «весах», где на каждой чаше оказывается одна-единственная словоформа со всем богатством возможностей её смысла.

V. Метрическая организация и рифма.

Традиционные метры, которые автор «Серпантина счастья», на первый взгляд, использует стихийно, фрагментарно, обогащают ритмическое звучание сборника. Хорей: «Воск растоплен счастьем». Ямб: «Математический уклад». Дактиль: «Тонкое слово пролезло под дверь». Амфибрахий: «Леса уходили в рассвет». Анапест: «Пальцы воздуха звуки тянули». «Соткана из времени шапочка седых волос» – интересно используется хорей: стих делится паузой на два полустишия.

Появление рифмы редко, но очень выразительно на фоне «нерифмованных» одностиший: «Плакал над далью, над долиной, плакал над клином журавлиным», «Весна опозорилась стыдно и рано», «Высок был, как морской песок».

Книга «Серпантин счастья» – настоящий серпантин поэтических приёмов. Смелые эксперименты и одновременно продолжение традиций – эти черты отличают произведения поэта и позволяют говорить о них как о самобытном явлении современной литературы.

Инна Иванова

наматывать на колесо власы истории

каждая следующая новая слеза – спектакль

начихал на чахлость

сума полная тумана

странника сума полная тумана

виньетка варьете

прорвал пророк полотно порока

декоративное рукоприкладство

деградация рукоприкладства

миллион каменоломен козней

поймал с поличным диплом с отличием

вся площадь парада радугами пропитана

весь дождик радугами пропитан

информация о формациях

стакан молока вот – стакан всех желаний моих

зачумлен как дым

сторожка в сапожках

прорвал пророк портки порока

диплом с отличием пойман с поличным

святой стакан с гнилой водой

фитюлька грустной славы

скуки душные зеркала

ошметки славы

лег туман на одиночество

утюг угрюм кастрюли друг

на клавикордах играть великое

хороший репертуар пожарников обожателей

эра мрачности и раздумий

гражданская шкурка

потянул вопль в тоску

тоска бродит у ворот

стремена стремлений

города надвинулись

погасшие косы

пыльца наслаждений

лесенка сладкоголосья