Вергилий - Георгики. Первая и четвёртая книги в переводе Елены Иванюк

ВСТУПЛЕНИЕ

Как, отчего наливаются туго
Зерна? С какою звездой, Меценат,
К вязам должны мы цеплять виноград
Или же землю пропахивать плугом?
Сколько каких происходит забот,
Если содержишь быков? И не только:
Как за стадами глядит скотовод?
Сколько трудов с бережливою пчелкой? —
Здесь расскажу. Добрый Вакх и Церера!
Кругом ведя сквозь небесные сферы
Год ускользающий, вы неизменно
Светочи жизни в огромной вселенной.
Вы одарили – земля стала новой:
Колос – не желудь эпирский дубовый;
В чаше впервые простой Ахелой
Слился с неведомым чудом – лозой.
Фавны, а вы, диковатые боги?
С Фавнами вместе идите, Дриады,
Ваши прославлю природные клады;
Также Нептуна с трезубой острогой:
Землю могучий Нептун всколебал —
Выскочил конь и впервые заржал.
С ним – Аристея. О, сын Аполлона,
Любишь ты лесом заросшие склоны,
Триста коров твоих снега белее
Чавкают сочной травою на Кее.
Пан, что родные Ликейские кручи
Бросил, ведь Мéнал тебе не наскучил?
Милый Тегеец, охранник овец,
Также тебя призывает певец.
Где ты, с оливкой Минерва? Младой,
Нас познакомивший с плужной дугой,
Бог Триптолем? И Сильван, появись:
Носишь ты – с корнем – младой кипарис.
Также и вы, божества, что посадки
С пашней содержат в исправном порядке,
Плод, что «не сеешь, а вырос», лелеют,
Влаги небесных дождей не жалеют…
Цезарь, и ты. Но пока не понять,
Богом каким пожелаешь ты стать:
Может, над городом будешь блюститель,
Или обширного мира властитель?
Иль Олимпийцев собранье великое
Бога, венчанного миртом наследным,
Примет плодов и погоды владыкою?
Фуле далекой хозяин победный,
Богом бескрайних ты явишься вод?
Только тебя будет чтить мореход,
Станешь для Фетии зятем желанным,
Все ее воды получишь приданым?
Станешь ли новой звездой, с небосклона
Месяцам путь освещая неспешный,
В месте, где Деву преследуют Клешни?
Знаю: собрание звезд Скорпиона,
Яркие лапы сложив добровольно,
Неба тебе предоставит довольно.
Будь же кем хочешь. (На троне вовеки
В Тартаре всё же тебе не сидеть:
Нет в тебе бешеной страсти владеть,
Хоть и дивились Элизию греки,
И Прозерпина подземная, внемля
Матери, редко выходит на землю.).
Дай нам, о Цезарь, легчайшего шага,
Мы новички: похвали за отвагу.
Мне и стихам, в земледелии робким,
Путь этот внове. Поэтому сжалься,
С нами пройди по нехоженой тропке,
Частым молитвам и впредь отзывайся.
Ранней весной, с поседевших хребтов
Лишь заструится ручей ледяной,
Если Зефиром согретый, готов
Тотчас рассыпаться ком земляной,
Бык у меня, замычав от натуги,
Тянет глубóко увязшие плуги,
Лемех до блеска натрет борозда.
Только такие, я думаю, нивы
Слышат молитвы крестьян бережливых.
Дважды морозь их и парь: и тогда
Столько колосьев… обрушишь овины!
Плуг мой впервые на поле целинном?
Что ж, постараюсь – к чему неизвестность? —
Выучить ветер, причуды погоды,
Как тут исконно пахали и местность:
Те ли, иные ей нравятся всходы.
Место – и хлебу, и лозам усатым,
Где-то – плодóвым. А в почве другой
Травы зеленые сами собой
Лезут. И видишь, наверное, сам ты:
Бивень – Индийский, а крокус – из Тмола;
Неженок Савских – душистые смолы,
Жидкость бобровая – с Понта, металл —
Голый Халиб – не иной, – нам прислал.
Ветвь олимпийская всадника конного —
Конь из Эпира… С начала времен
Местности всякой – особый закон,
Хоть б в житьё ещё Девкалионово:
Камни он бросил – и в мире безлюдном
Вырос крепыш, человеческий род.
Так! Коль жирна твоя почва, нетрудно:
В месяцах первых, как начался год,
Пусть ее вспашут быки-силачи,
Пусть провернут черноземные глыбы.
Так их прожарить на славу могли бы
Спелые пыльного лета лучи.
Но при Арктуре на почве худой
Ты осторожной пройдись бороздой:
Так – и колосьям богато родиться
Вредный сорняк помешать бы не мог;
Так – и воды не исчахнет крупица,
Та, что живит худосочный песок.
Да. И к тому же еще позволяй,
Чтобы под паром окрепли поля:
Пусть через год отдыхают спокойно
И не рожают налитые зерна.
Впрочем, в сезон подходящий неплохо
Рыжие зерна засеивать в поле,
Там, где стручки шелестели фасоли,
Волчьих бобов или вики-гороха:
Чащей шуршащей они поднялись,
Стебель ломается – только коснись.
Чахнет же грунт под овсом или льном,
Маком, как Лета, наполненным сном.
Всё же и там за работу берись:
Год через год на сушеные почвы
Жирный навоз – чтоб, родившим, помочь им, —
С пеплом чумазым носить не ленись.
Так, отдохнув, чередуя плоды,
Грунт, и не вспахан, воздаст за труды.
Часто, к тому же, поджоги спасают
Почву, с плодами вовек не знакомую,
С треском солому пожрав невесомую.
Силы ли тайные землю питают?
Может, бесплодность сгорает в углях?
Пóтом выходят ненужные воды?
Иль, отдышавшись под жаром, земля
К семечкам юным открыла проходы?
(Это известно, что влагу по ним
Почва приносит росткам молодым.)
Может быть, грунт, подвергаясь закалу,
Трещин глубоких сжимает немало,
Семечко скрыв от настырных дождей,
Летнего солнца, – тогда оно злее —
Или дрожащих морозов Борея,
Что пробирают зимой до костей?
Также для поля стараемся мы,
Если идем с бороною ивовой,
Если терзаем мотыгой тяжелой,
Почвы упрямой большие комы —
высей Олимпа работу отличную
Видит Церера с косою пшеничною.
Также для вспаханной почвы полезно
Вспять пропахать ее плугом железным
Только рыхленьем не очень глубоким —
Плуг положить полагается боком.
Делаешь так – и в работе земля;
Ты – словно царь, а владенья – поля.
«Зим без дождя и дождливого лета!»
Вы, земледельцы, молитесь об этом:
Если зима не промочит дождем
Пыль – для посевов и поля удача.
Хвастать ли Мизии жатвой богаче?
Зависти даже от Гáргары ждем.
Что же сказать о владельце таком:
Только лишь семечко просил он в почву —
Следом идет, разрушая песочный
Плотный – куда уж несчастнее! – ком,
После на пашню сведет ручейки
И специально для них – желобки?
Он, если травы на поле сгорают,
Мучает ниву полуденный чад,
Мигом с обрыва скалы добывает
Воду. И вот заворчал водопад:
Камешки легкие лупит, бурля —
Чувствует влагу сухая земля.
Что о другом земледельце скажу я?
Злак головастый не рухнул бы на бок! —
Скормит коровам траву молодую,
Только лишь вылезла строем из грядок.
Что тут добавить? Находчивый кто-то,
Выпьет песком – коль собралось – болото.
Верно! Как время придет, половодья
Илом с избытком покроют угодья:
Станут все впадины – вроде болот;
Теплый услышишь удушливый пот.
Да, хоть над пашнею трудимся так
Мы и быки, но на пользу навряд ли
Нашим посевам со Стримона цапли
Или нахальный обжора гусак.
Также с посевами нашими в ссоре
Тени и с корнем горчайшим цикорий.
Так, потому что Родитель всего
Дал земледельцам нелегкую долю.
Те изощрили умы поневоле,
Чтобы трудились владенья его
После безделья старинных веков:
Грунт не рыхлили до Бога богов.
Странным казалось значком ли, межой
Ниву свою отделять от чужой,
Все было общее. Всё беззаботно
Брали у почвы, дающей охотно.
Так. Но Юпитера воля сама
Страшной змее предоставила жало,
Волку – охоту, а морю – шторма.
В листьях медового вкуса не стало.
Спряталось пламя. И, верно, навеки
Скрылись текучие винные реки.
Так – и по опыту стал размышлять
Смертный, смекалку явив и старанье,
В сеяных злаках искать пропитанья,
Скрытый огонь из камней выбивать.
Из полой ольхи или лодку, иль плот
Впервые река на себе ощутила.
Составил созвездья тогда мореход,
А также назвал именами светила:
Плеяды, Гиады. И с ними – лучистой
Медведицы имя нашел для Каллисто.
И дичь научились обманывать так:
Силками – животных, а клеем – пичугу.
И лес необъятный впервые по кругу
Замкнули охотники стаей собак.
Тот – ищет сетями речные глубины,
Тот – вымокший невод влачит из пучины.
Пришло и железо, и пилы-пластины
(А раньше полено кололи по клину),
И разные выдумки – в скудном уделе
Труды и настойчивость все одолели.
А поле сама обучила, исконно,
Церера пахать: ведь священные рощи
В то время на ягоды сделались тощи,
И желудь уже не давала Додона.
Но… следом и беды. Спасай урожай!
Вот точит колосья заразная ржа,
А то вылезает бесплодная чаща,
Ограду колючек высоких тараща,
А то поднимается лесом стеблей
Не брошенный злак, а косматый репей
С терновником… С поля злодейский сорняк
И дикий овес не изгонишь никак!
Да, так. И мотыгой ростков не окучишь,
И шумом не сгонишь пернатых гостей,
Не срежешь, с мольбой ожидая дождей,
Тенистых растений – над колосом тучу —
Несчастный, гляди, как обилен сосед,
Лесные дубы обтрясай на обед.
О чем же теперь? А какие орудья
Имеют крестьяне, отважные люди?
Никто и не сеет без них, и не жнет:
Вот лемех. И будет особый почет —
Тяжелому весу железного плуга
(Как всё же приходится пахарю туго!).
О еле ползущей груженой махине —
О тачке скажу Элевсинской богини.
Да! Разных по весу мотыг, молотил,
И волока я бы назвать не забыл,
С ивовой плетенкою бога Келея
(Не очень приглядным лукошком обычным)!
А что мы без веялки Вакха сумеем,
Его бороны из кустов земляничных?
Ты помни: все это – орудия, словом —
Коль ждешь урожай, как собрали бы боги,
Держи до начала работы готовым:
Как только из дерева плуг остророгий,
Из сил выбиваясь, ты сделал – и сразу
Домашними сделались дикие вязы.
К нему же и шест (он от самых корней
Длинною, пожалуй, на восемь ступней),
И ушки-отвалы цепляешь сюда
И лемех, конечно: зубов два ряда.
А липы и буки – худы, высоки —
Падут для ярма, что таскают быки.
Здесь, пахарь, нужна позади рукоять —
Ведь плугом на пашне тебе управлять.
Всё это подвесь над огнем, и дымок
Пробует дерево пусть на зубок.
Я много наслышан, как раньше пахали.
Скажу (если ты не бежишь от речей
И нос не кривишь от «таких мелочей»).
Сначала по пашне проходится валик —
Большой, специальный – чтоб ровною стала.
Вручную рыхлишь её? Тоже немало.
Коль глиною цепкой помазал края,
То сделалась крепостью пашня твоя:
Тайком не пролезет зловредный росток,
И землю не тронет захватчик-песок
И многие беды, хоть крошка полёвка
И дом под землей возведет, и кладовку,