Евгений Воронянский - Восхождение

Лохмотьями закрытая

От публики воспитанной,

От горя поседевшая,

Идет-бредет, шатается

Дорогою проезжею

И глупо улыбается.

А ей бы взять да кончиться,

Дороге нескончаемой,

Старушка остановится,

Никем не замечаема.

И села б бабка дряхлая

Тогда на землю пыльную,

И пролила б из глаз своих

Слезу любвеобильную,

Омыла б длани грязные,

Очистилась от нечисти,

И умерла б несчастная,

Счастливой в своей ереси,

И умерла б несчастная

Пустыми днями считана;

Седая, неопрятная,

Друзьями позабытая.

1.05.1982

* * *

О, вдохновенье, вдохновенье,

Как редко посещало ты

Мой уголок уединенья

На самом краешке земли!

Измучен жизненной лавиной

Таюсь один в кромешной тьме

Над смерти мрачною пучиной

С последней мыслью о тебе.

Исписаны листы бумаги

Страданьями души моей,

Но сгинут все они во прахе,

Изыдут памяти людей.

Потрепанные фолианты,

Сомнения минувших дней,

Исчезнут, словно гароманты,

В песках растерзанных степей.

Другой избранник звонкой лирой

Разбудит чуткие сердца,

И станет он толпы кумиром

Под сенью твоего венца.

О, вдохновенье, вдохновенье,

Тебя восславит в песнях он

Без тени страха и сомненья,

Твоим величьем опьянён.

1.06.1982

* * *

Распутица в душе моей,

Больное воображенье,

Порочный круг пустых страстей

И медленное отупенье.

Предвестница грядущих бед,

Слепая неопределенность,

Зачем мне даришь столько лет

Свою сухую благосклонность?

Зачем бросаешь плоть мою

На растерзанье непогоде,

Холодным ветру и дождю,

Как дань полученной свободе?

Зачем терзаешь душу мне

Своей бессмысленностью мрачной,

Смертельно бьешь мою мечту

Такой реальностью невзрачной?

Я уподоблен седоку,

Что сброшен в грязную канаву

Своим мятежным скакуном,

Умчавшимся за переправу.

Мне не видать уже его –

Блаженного мгновенья счастья,

Кругом все дико и темно,

Вокруг меня одно ненастье.

Сокрылось солнце. Я, как перст,

Стою один среди страданий,

Разбитых сладостных надежд,

В плену у разочарований.

Итог один моей борьбы:

Конец броженью и скитаньям,

Я в цепких лапах у судьбы

И не достоин состраданья.

6.06.1982

* * *

Я тебе ничего не скажу на прощанье,

Пусть все сокровенное скажет молчанье,

Пусть грустная ласка опущенных глаз

Поведает все, что на сердце у нас!

Пусть быстрая речка расскажет, как мы,

Обнявшись, тропинкою по воду шли,

Пусть ива над речкой поведает нам,

О чем мы мечтали по вечерам!

Пусть ночкою тихой расскажет луна,

Как нашу любовь освещала она,

Пусть яркие звезды расскажут, как мы

Сердца отдавали друг другу свои!

Пусть ясная зорька поведает нам,

Как мчались навстречу мы будущим дням,

Пусть жаркое солнце согреет все то,

Чему только в памяти жить суждено!

6.06.1982

* * *

Когда уже наступит время,

Святой мечты моей пора,

Когда все армии отменят,

Отменят раз и навсегда!

Когда оружье переплавят

В станок, машину или плуг,

И человек свободный станет

Себе подобным брат и друг?

Когда мальчишки перестанут

Играть в войну среди весны,

И в словарях писать не станут

Слова насилья и войны?

Когда ж наступит это время,

Святой мечты моей пора,

Когда все армии отменят,

Отменят раз и навсегда!

8.06.1982

* * *

Мне бог послал убогие таланты

И незамысловатое перо,

И непохож совсем я на Атланта,

И не свершить мне подвигов его.

Мне нрав ниспослан свыше непокорный,

Скитаться мне Фортуной суждено,

На одиночества тревогу осужденный

Я жду, когда придет мой Ватерлоо.

Когда настанет грозный день паденья,

Мне люди сажей вымажут лицо,

Поволокут среди всеобщего презренья,

И выбросят на свалку мертвецов.

Там, всеми брошенный, очнусь от слез и боли,

И потащусь дорогами тоски

По замыслу предписанной мне роли,

Навстречу всем превратностям судьбы.

Сраженный хладным духом безразличья,

Жду Зевсом мне назначенный закат,

Тогда в лучах тщеславного величья

Мне барды свои песни посвятят,

Тогда угаснут злоба и сомненья,

Мне будут все отпущены грехи,

И на могильном холмике забвенья

Раскроются невинные цветки.

Склеп водрузят грядущие Атланты,

В нем будут спать разбитое чело,

Богами данные убогие таланты

И незамысловатое перо.

6.12.1982

* * *

Мой день, что пасмурная осень,

Безликой серою тоской

Останки юности заносит,

Как парк увядшею листвой.

Совсем один… Все жду метелей

И бурь крадущейся зимы,

Но или зимы потеплели,

Или похолодели мы.

Иные думы зачерствели,

Нет сил для жизни и борьбы,

Запасы счастья оскудели

В забытой кладовой судьбы.

Одно лишь только безразличье

Владеет естеством моим,

Тоска становится привычной,

А мир вокруг меня – пустым.

Смотрю на небо с сожаленьем,

Планет и звезд спокойный бег

Приносит мне успокоенье:

Увы, я только человек!

11.10.1982

* * *

Все вокруг меняется,

Кружат карусели,

Может завтра явится

Песнь, что мы не спели.

Может «стукнет» в голову

То, что не досказано,

А быть может сбудется,

Что давно предсказано.

Может все изменится

Светлым утром к лучшему,

Может все простится мне –

Агнецу заблудшему.

Я приду к заутрене

От грехов очищенный,

Улыбнется правдой мне

Мир переосмысленный.

Буду в неге тешиться,

Буду вирши складные

Сочинять-потешиться

На слова неладные,

Буду в книжки складывать

Сердца треволнения

И цензуру радовать

Музой восхищения,

Буду с тихой скромностью

Наслаждаться славою,

Этой не раздавленной

Гидрою трехглавою.

Но боюсь, забродит вдруг

Кровь моя бродячая,

И над прежней негою

Полчаса поплачу я,

А затем со рвением

Брошусь в пропасть грешную,

Стану петь презрение

Безобразья здешнего,

Бичевать гонителей,

Славить жертв обструкции

И пугать правителей

Музой революции.

15.12.1982

* * *

В зале пустынной задвинуты шторы,

Робко тенями бросает свеча

На посеревших обоев узоры

Неповторимые полутона,

Льются попурри всесильного рока

Над полумраком таинственным и …

Вот на стене лик распятого Бога,

Смертию нам отпускает грехи,

Таинством дышит просторная зала,

Смотрит печально распятый Исус,

Как в уголке обнаженная пара

Свой освящает негласный союз.

Шепот их страстный в мелодии тает,

Телодвиженья закутаны в мрак,

Только Всевышний и ночь в мире знают

Про этот тайный непризнанный брак.

Где-то за шторами добрые звезды

Ласково гладят влюбленным уста,

А на ланитах румянами розы