Сергей Виноградов - Покаяние. Великая революция: палачи, жертвы, наследники

И лишь, когда мы наши души
Себе с раскаяньем вернём,
Когда друг друга будем слушать
И слышать, а не жечь огнём
Россию мать. Нас наши мамы
С высот небесных всех простят
И неразумных и упрямых,
Конечно, если захотят.

Как и загубленные души
Под Краснодаром и в Крыму…
Выходит, подвиг наш не нужен
Теперь в России никому?

Мы смотрим хронику семнадцатого года
И в кинозале только старики…
Там за стеной октябрь и непогода
А здесь собрались давние враги.

Рядком сидят седые комиссары
И бывшие поручики сидят,
А на экране бой под Краснодаром.
Давно известно, чьи в нём победят…

Так может быть не надо наше прошлое
Как и людские души ворошить?
Ведь было и у нас чуть-чуть хорошего,
Хотя пришлось по-разному нам жить.

А, может быть, и надо, потому что
Иначе нам друг друга не понять,
Иначе будет совесть снова мучить
И снова на врагов нас разделять…

Жаль, нет средь нас тех правых и не правых,
Их, Родину любивших, нет давно.
Они себя давно покрыли славой,
А мы о правде спорим всё равно.

Но, слава Богу, не в огне сражений,
За чашкой чая дома и в тепле.
Мы долго ждали этого мгновения,
Полвека проведя в чужой земле…

…Октябрьский ветер раздувает триколоры
И в золоте кресты на куполах…
Ну, наконец-то, кончены все споры
О том, кто в Октябре том был не прав…

В последний раз картинки прошлой жизни
Мы смотрим, и слезу смахнув из глаз,
Себя на мысли ловим: в коммунизме
Не выжил бы ни кто и дня из нас…

В белом поле красный снег.
Приспущены знамёна…
А на небе, вот уж век
Со списков поимённых
Отпевают души тех,
Без вины пропавших:
Красных, белых,
В общем всех,
За Россию павших…

Много было
Жертв безвинных
Много было и атак.
Видно список
Очень длинный
Нет конца ему никак…

Мы их тоже
Не забудем,
И судьбу
Не будем злить,
И Россию-мать
Не будем
Между братьями делить…

Ни на белых,
Ни на красных,
А иначе пропадём.
И когда-нибудь
К ней вместе
С покаянием придём…

Три месяца без новой красной власти
Наш город жил. Почти, что повезло.
И всем уже казалось, то несчастье,
Что было в октябре, нас обошло,
Что доживём спокойно мы до лета,
Что не оставит город Божья мать,
И что не будет никаких Советов,
И хлеб ни кто не будет отнимать…

И будет всё, как было, всё, как прежде.
Как жили мы при батюшке царе,
Ходили в храм за верой и надеждой,
Но март уже был на календаре.
Потом пришёл к нам в город бронепоезд,
Привёз солдат и «Правду» нам привёз.
Потом закрыли храм, отняли волю,
Забрали хлеб, оставив море слёз…

А чтобы просвещёнными мы были,
Отправили нас всех гурьбой в ликбез,
Чтоб вместо бога партию любили
И чтобы прославляли до небес.
…И стало в нашем городе вновь тихо,
Осталось только спать и водку пить,
И песни петь про горюшко и лихо,
Про то, как нам Совдепию любить…

Ты не плачь обо мне понапрасну
А не то, впрямь, накликаешь бед…
Если спросят: воюет у красных?
Загляни к свояку в сельсовет
И скажи ему: вроде негоже
Забывать, что мы всё же родня…
Поклонись ему, может, поможет
И привет передай от меня.
Может хлеба найдёт он немного
И протянете вы до весны,
Ну а там всё зависит от бога,
Да и мы возвернёмся с войны…

Я вернусь, заживём мы богато,
Есть земля, руки есть, что ещё?
И не хуже, чем жили когда-то,
Ну а прошлые слёзы не в счёт…
Если спросят: твой Ванька у белых
И, быть может, уже генерал?
Мол, советская власть проглядела
Кулака, а он взял и удрал…
Промолчи. Наплевать на их гонор.
Не известно, чья сила возьмёт…
Ну а если попробуют тронуть —
То в сарае зарыт пулемёт…

Я попал под статью, под расстрельную —
Корку хлеба для брата стащил.
И чекист своей речью похмельною
Брать чужое меня отучил…
Но не зря же бросал я монетку,
Вдруг опять в этот раз подфартит,
Дядька строгий меня – малолетку
За ту корочку хлеба простит…

Получилось, как мне и хотелось —
Двадцать пять. И всего ни чего!
Выйду я молодым, хоть и белым,
И найду, несомненно, его…
Если выжил, конечно, братишка,
В тот голодный, в тот памятный год.
Если нет, значит, был тоже лишним
Для кого-то тот маленький рот…

Я мужик по жизни
Не скандальный
И к тому же я совсем не вор…
– Ну, мешок картошки на базаре
Прихватил…
Об этом разговор?
Так меня там сами попросили
Я вот им как вроде бы донёс…
А выходит тут же настрочили
На меня свой пакостный донос!

Гражданин начальник, отпустите!
Дома детки. И все есть хотят…
Вы мешок картошки мне простите,
А на небе этот грех простят…
– Ну, нахал, ты Федя, ну ей богу!
А вчера кто с гречей куль увёл?
– А там гречи точно было много?
Нет, не я. Ну, ладно я пошёл…

– У меня ты, воровская рожа,
Далеко от седова пойдёшь…
В порошок сотру и уничтожу,
В лагерях навечно пропадёшь!

…До чего они до препирались,
Комиссар весь мокрый,
Как с дождя,
Но с мешком картошки разобрались,
И опять почти что и друзья.

И ребята дома снова с полбой —
А картошка классная еда!
Хорошо, что не влепили по лбу,
Вот была беда бы, так беда!

Восемь ртов не в первый раз голодных…
Мамка в медсанбате день и ночь…
Власть, она у нас хоть и народная,
Но навряд ли хочет мне помочь…

Хорошо, что гражданин начальник
Мне совсем не друг, а старший брат,
А иначе был бы я, опальный,
Восемь раз растрелянным подряд
С того дня, когда пришёл в станицу,
Шашками порубанный не раз…
Мне сказал тогда брат: за границу
Может, ты подашься впрямь сейчас?..

Ну, куда же я от них уеду!
Пусть я враг народа. Ну и что?
Кто тогда накормит их обедом?
И не ты, и, в общем-то, никто…
Ты мне не мешай, братан, покуда.
Подожди, детишки подрастут,
Больше воровать и сам не буду.
Ну, а там хоть в рай, а хоть под суд…

Хочешь, напишу, чтоб не забылось?
А пока пора мне…
– Воровать?
– А мешка на долго ли хватило?
Ведь не с голодухи ж помирать…

…Было это всё давно, в двадцатых…
Был отец мой среди тех детей…
Выжил он один со старшим братом…
А была бы крепкая артель!