Патрикей Бобун-Борода - ЗАшиБИСЯ. Поэзия русского приапизма

Никитич, «опустив» мерзавца Насруллу, лягнул его
под зад:
– Лети, петух, ты, в общем, был неплох, хотя и
чересчур статичен.
А как тебя зовут, малыш? – Он выудил из-под куста
магнолий мальчугана за халат.
– Да ты красив! И тонок! Как ты свеж и юн, и в то же
время трогательно аутичен!..

Что ты дрожишь? Не бойся! О, дитя! Дитя… Энфант!
Сними скорей ненужные одежды.
Я, хоть быть может, и пугаю габаритом гениталий, но зато
большой эстет,
Философ… (Блядь, не лезет! Где тут вазелин? Ага.) Так вот,
философ и поэт,
И знаю десять языков, бывал в Тибете и, что важно, —
беспримерно, дивно нежен.
5
Что ж за кулисами сей феерии? Спит старик Тимур.
Дуплет нагих нубийцев дремлет, опахала позабыв,
Кричат павлины. Роются в объедках крысы.
Трудно реют мухи.

Любимый ханский барс вылизывает хвост, нажравшись
потрошенных кур.
Раба уныло мажордому внемлет, взгляд тупой
в пространство устремив.
Везиры шепотом муссируют затёртые до дыр,
едва не прошлой эры слухи.

Но, чу! Поспешный топот. Это вероломный евнух
Насрулло,
неся подмышкою тюрбан,
Спешит. Во всё раскосое ебло – роскошнейший фингал,
и горлом – пена:
– Проснись, великий! – он кричит. – Проснись скорей,
великий Тамерлан!
Беда! Твой розовый цветник открыт, и пьют его нектар
три русских богатура-супермена!

Хромой Тимур в момент продрал шары. – Что ты несешь,
холуй? Да кто посмел
Дарить интимную любовь моим юнцам, наложницам
и жёнам?
Урусы! О, Аллах! – И бросился ордынский царь в гарем
с колчаном, полным стрел,
И верным луком, смертию крылатой, ядовитой
снаряжённым.

(Ужель близка кошмарная развязка?.. О нет, не бойтеся,
друзья!
Всё будет заебись! Всё будет ладно, и не возликуют
иноземцы злые.)
Тимур, увидев свальный грех, вдруг ощутил упругость
разом огрубевшего хуя,
Впервые за последних восемь лет. Впервые, ах, шайтан!
ВПЕРВЫЕ!

Уж лук забыт. Уж хан, пустив слюну, глядит на крепкий
орган свой,
Верхом на нем наездница, отметим, тощая азартная
плутовка.
И представляется Тимуру, как подобрались уж муде,