Борис Пастернак - Стихотворения и поэмы

Они идут?

Не слышу.

Перестань.
Ведь я просил тебя. Мне надо вспомнить.
Не знаешь: Огюстен предупредил
Дюпле?

Не знаю.

Ты не знаешь.
Не задавай вопросов. Не могу
Собраться с мыслью. Сколько било? Тише.
Есть план. Зачем ты здесь? Иди, ступай!
Я чувствую тебя, как близость мыши,
И забываю думать. Может быть,
Еще не поздно. Впрочем, оставайся.
Сейчас. Найду. Осеклось! Да. Сейчас.
Не уходи. Ты нужен мне. О, дьявол!
Но это ж пытка! У кого спросить,
О чем я думал только? Как припомнить!

Молчанье. Сен-Жюст расхаживает.

Они услышат. Тише. Дай платок.

Платок?

Ну да. Ты нужен мне. О, дьявол!
Иди, ступай! Погибли! Не могу!
Ни мысли вихрь. Я разучился мыслить!

(Хрипло, хлопнув себя по лбу)
Дальнейшие слова относятся к голове Робеспьера.
В последний миг, о дура! Ведь кого,
Себя спасать; кобылою уперлась!
Творила чудеса! Достань вина.
Зови девиц! Насмешка! "Неподкупный"
Своей святою предан головой
И с головой убийцам ею выдан!
Я посвящал ей все, что посвятить
Иной спешил часам и мигам страсти.
Дантон не понимал меня. Простак,
Ему не снилось даже, что на свете
Есть разума твердыни, есть дела
Рассудка, есть понятий баррикады
И мятежи мечтаний, и восторг
Возвышенных восстаний чистой мысли.
Он был преступен, скажем; суть не в том.
Но не тебе ль, не в честь твою ли в жертву
Я именно его принес. Тебе.
Ты, только ты была моим ваалом.

В чем дело, Робеспьер?

Я возмущен
Растерянностью этой подлой твари!
Пытался. Не могу. Холодный пот,
Сухой туман вот вся ее работа.
Пересыхает в горле. Пустота,
И лом в кости, и ни единой мысли.
Нет, мысли есть, но как мне передать
Их мелкую, крысиную побежку!
Вот будто мысль. Погнался. Нет. Опять
Вот будто. Нет. Вот будто. Хлопнул. Пусто!
Имей вторую я! И головы
Распутной не сносить бы Робеспьеру!

Оставь терзать себя. Пускай ее
Распутничает. Пусть ее блуждает
В последний раз.

Нет, в первый! Отчего
И негодую я. Нашла минуту!
Нашла когда! Довольно. Остается
Проклясть ее и сдаться. Я сдаюсь.

Пускай ее блуждает. Ты спросил,
Где это было все: октябрь и август,
Второе июня.

Вспомнил!

Брось. И я
Об этом думал.

Вспомнил. На мгновенье!
Минуту!

Брось. Не стоит. Между тем
Я тоже думал. Как могло случиться.

Ведь я прошу! За этим преньем слов...
Ну так и есть.

Пауза, в течение которой коффингаль, леба
И другие уходят, и задний план пустеет,
Исключая анрио, который спит и не в счет.

Когда б не ты. Довольно
Я слушаю. Ну что ж ты? Продолжай,
Пропало все. Ведь я сказал, что сдался.
Ну добивай. Прости. Я сам не свой.

А это так естественно. Ты с мышью
Сравнил меня и с крысой мысль твою.
Да, это так. Да, мечутся как крысы
В горящем доме мысли. Да, они
Одарены чутьем и пред пожаром
Приподымают морды, и кишит

Не мозг не он один, но царства мира,
Охваченные мозгом беготней
Подкуренных душком ужасной смерти
Зверьков проворных: мерзких, мерзких дум.
Не мы одни, нет, все прошли чрез это
Ужасное познанье, и у всех
Был предпоследний час и день последний,
Но побеждали многие содом
Наглеющих подполий и всходили
С улыбкою на плаху. И была
История республики собраньем
Предсмертных дней. Быть может, никого
Не посетила не предупредивши
И не была естественною смерть.

Где Огюстен?

С Кутоном.

Где?

С Кутоном.

Но это не ответ. А где Кутон?

Пошли наверх. Все в верхнем зале. Слушай.
Во Франции не стали говорить:
"Не знаю, что сулит мне день грядущий",
Не стало тайн. Но каждый, проходя
По площади - музею явных таинств,
По выставке кончин, мог лицезреть
Свою судьбу в бездействии и в деле.

Ты каешься?

далек от мысли. Нет.
Но летопись республики есть повесть
Величия предсмертных дней. Сама
Страна как бы вела дневник загробный,
И не чередование ночей
С восходами бросало пестрый отблеск
На Францию; но оборот миров,
Закат вселенной, черный запад смерти
Стерег ее и нас подстерегал...

Все фонари, всех лавок скарлатина,
Всех кленов коленкор
С недавних пор
Одно окно стянули паутиной.

Клеенки всех столовых. Весь масштаб
Шкапов и гипсов мысли. Все казармы.
Весь шабаш безошибочной мечты.
С недавних пор
К violette de parme. 19 19 к пармской фиалке (франц.) (*)

Весь душный деготь магий. Доктора
И доги. Все гремучие загрузки
Рожков, кружащих полночь - со вчера
К несчастной блузке.

Зола всех июлей, зелень всех калений,
Олифа лбов; сползающий компресс
Небес лечебных. Все, что о галене
Гортанно и арабски клегчет бес
и шепчет гений.

Все масло всех портретов; все береты,
Все жженой пробкой, чертом, от руки,
Чулком в известку втертые
поэты.
и чудаки.
С недавних пор.

Все в шкафу раскинь,
И все теплое
Собери, - в куски
Рвут вопли его.

Прочь, не трать труда,
Держишь, - вытащу,
Разорвешь - беда ль:
Станет ниток сшить.
Человек! Не страх?
Делать нечего.
Я - душа. Во прах
Опрометчивый!
Мне ли прок в тесьме,
Мне ли в платьице.
Человек, ты смел?
Так поплатишься!
Поражу глаза
Дикой мыслью я -
- это я сказал!
- нет, мои слова.
Головой твоей
Ваших выше я,
Не бывавшая
И не бывшая.

Во сне ты бредила, жена,
И если сон твой впрямь был страшен,
То он был там, где, шпатом пашен
Стуча, шагает тишина.
То ты за тридцать царств отсель,
Где Дантов ад стал обитаем,
Где царство мертвых стало краем,
Стонала, раскидав постель.