Сергей Шевелев - Серебряный крест [СИ]

Сзади хрустнула ветка. Полозов резко обернулся, но это был Лужин, вынырнувший из темноты, словно чертик из табакерки. Поручик молча уселся на свое прежнее место и сразу принялся набивать свою трубку табаком.

— Ну и что там, тихо?

— Тихо пока… — Лужин протянул кисет Виктору. — Держи, покурим на сон грядущий. А где спутница твоя, али уже почивает?

— Пошла шведа проверить в сопровождении сына хозяйского. Говорит — побеседовать хочет.

Поручик сердито сплюнул.

— Так то оно так… С ней говорит, змееныш, а со мной — ну хоть ты тресни!.. Хоть на куски его режь, ан нет, ничего о своих дружках поведать не желает. Войско шведское сейчас на польских землях, верстах в шестидесяти отсель быть должно. Дороги на Смоленск нашими перекрыты надежно, не сунутся вороги к городу, да и там, ежели чего, их прием ждет — не пожелают такого, но вот откуда они тут взялись и сколько их, узнать хотелось бы. А тут еще вы, на мою голову… — он глубоко затянулся и посмотрел на молчаливо сидевшего Виктора. — Может, расскажешь все-таки: как вы очутились-то в сей лютой волости со спутницей своей. И одеты не по-людски, и повозка эта ваша, что шведы захапали… Люди вы, я вижу, хорошие, православные, да вот только есть в вас что-то такое, не наше… даже не могу сказать что именно.

Виктор усмехнулся, выпустил густой клуб дыма, и некоторое время смотрел, как он рассеивается в вышине, на фоне ярко сверкающих над их головами звезд.

— Ну что ж… Коль ты желаешь, могу рассказать. Ты в сказки веришь, Егор Кузьмич, или как?

— В сказки говоришь… — Лужин разгладил руками свои густые усы, а потом, облокотившись подбородком об ладонь, задумчиво сказал: — Сказки — это хорошо… Бабка моя — покойница — мастерица была сказки рассказывать. Много их старая знала, да и мы — ребятня — дюже ее слушать любили. Только вот чего ты это спрашиваешь?

— Не было б нужды — не спрашивал бы… Ну, а о том, что будет завтра, через год, через десять лет и так далее — никогда не задумывался?

— Да где уж там… Тут, порой, не знаешь, доживешь ли до дня следующего, — поручик почти с любовью погладил эфес палаша. — Хочется, конечно, до полной виктории дожить, а суждено сие, али нет, — одному Господу ведомо…

— Ну, а хотел бы знать, что дальше с государством российским будет?

Лужин удивленно посмотрел на Виктора.

— Что-то не пойму я тебя, сударь мой. Знать, оно, разумеется, хотелось бы, да вот только ты отсель сие знать можешь?

— Ну, это пока не важно. Слушай тогда меня, как бабку когда-то свою слушал…

И он неторопливо, тщательно подбирая слова, не вдаваясь в особые подробности, начал рассказывать Лужину историю России от петровских времен до наших дней. Говорил так, чтобы слушатель в действительности воспринимал услышанное как некую чудесную историю о грядущих эпохах, ничего не категорично не утверждая и оставляя почву для дальнейших размышлений.

Поручик с увлечением слушал, лишь изредка останавливая Полозова в тех местах, которые, на его взгляд, требовали уточнения. Было видно, что человек он весьма не глупый, умеющий слушать и делать правильные выводы из услышанного. Засомневался он лишь тогда, когда Виктор начал говорить о воздухоплавании.

— Да разве возможно, что б люди, как птицы по воздуху летали?

— А что, бабка твоя тебе о ковре-самолете или об корабле летучем разве сказки никогда не рассказывала? — парировал Виктор. — Летают же птицы, значит и человек сможет. Сейчас, конечно, нет, а вот лет, этак, через двести — вполне. Да и сейчас сделай шар из легкой ткани, да надуй его теплым воздухом — увидишь, что получится…

— Ты что ль пробовал?..

— А то… — со спокойной душой заявил Полозов. — Не пробовал — не говорил бы.

— Ученый ты, я вижу, человек, — покачал головой поручик. — Знаешь много, да говоришь складно. Государь таких дюже ценит… Так, значит, государство наше великим станет, да меж трех океанов ляжет… Чудно, однако… Эх, услышал бы Господь слова твои! Вот только чую — кровушки человеческой прольется море глубокое. Мое дело — оно солдатское, но за грош, без цели, помирать не хочется, а ради этого… Вдруг все так и будет, как ты повествуешь, а?..

— За что купил, за то и продаю… А, может, я и сам оттуда, из веков грядущих. Об этом ты не подумал, Егор Кузьмич? И спутница моя, и машина та чудная, что шведам в руки попала тоже оттуда…

Лужин не удержался и громко расхохотался.

— Ну и мастак же ты брехать, сударь мой! Ты меня прости, конечно, да тут ты переборщил, пожалуй…

— Тебе решать, что — правда, а что — вымысел, — пожал плечами Виктор. — Ты спросил, я ответил. Только так оно и есть…

Убеждать кого-либо в своей правоте он не собирался. Все ж и Селена говорила о том, что нельзя сообщать местным обитателем о том — кто они и откуда. Поручик, правда, случай особый. Тут по-другому никак нельзя, тем более что на его помощь Полозов, сам не зная почему, все же рассчитывал. Поэтому и рассказал, пусть в иносказательной форме, но неглупый человек и от этих слов задумается, а Лужин, похоже, задумался. Ну, да ладно, время покажет…

Лужин, наконец, успокоился, вытер кулаком набежавшие на глаза слезы и, откашлявшись, примирительно сказал:

— Ты меня прости, что я тут ржал, словно жеребец необъезженный, да удержу не было, хоть ты тресни. Кабы еще не одежа ваша, и слушать бы не стал, а так… И что ж — там, в веках будущих, все так рядятся, али нет?

— Да по всякому… Здесь, конечно, непривычно смотрится… Тут вчера двое на телеге проезжали, так они, когда я к ним обратился, креститься начали, да так улепетывали, что я и глазом моргнуть не успел.

— Дак они ж тебя не иначе как за лешего приняли! — вновь захохотал Лужин, показывая на камуфляжный костюм Полозова. — По нашим поверьям — он именно так и наряжается. Я поначалу тож… Ну да ладно!.. Ты мне вот лучше скажи: действительно ли скоро быть большой баталии, в которой мы Карла шведского одолеем?

— Быть, а то как же! Дорогу через Смоленск вы ему закрыли, ему деваться то некуда, вот он через Украину попробует на свою голову. — Полозов усмехнулся и плотоядно потер руки. — Вот тут вы его, родимого, и прищучите… Этак так через полгодика… под Полтавой…

Лужин недоверчиво покачал головой.

— Ох, и складно ты говоришь, сударь. Хотелось бы, что б Господь тебя услышал.

— А что слышать, — пожал плечами Полозов. — Так оно и будет.

— Забожись! — поручик расстегнул кафтан, засунул руку под рубаху и извлек оттуда большой серебряный крест, висевший у него на груди. — Целуй святой крест, тогда поверю!

— Пожалуйста, о чем речь… — Полозов приложился к кресту и размашисто перекрестился. — Все, теперь веришь или еще как поклясться?

Лужин ничего не ответил, а молча уставился в темноту, посасывая давно уже погасшую трубку. Было видно, что сказанное произвело на него большое впечатление, если того не больше — все мировоззрение могло встать с ног на голову. Виктор, если честно, уже и пожалел, что полез в этот разговор, но тут поручик повернулся, посмотрел на него несколько мгновений, а затем, словно не было ничего, сказал: