Сергей Шевелев - Серебряный крест [СИ]

Тихо подошел Лужин, сунул в руку Виктора пистолет.

— Держи, я зарядил. А то, не дай Бог, опять сунутся…

От угла избы донесся слабый стон. Поручик стрелой метнулся туда и упал на колени возле лежащего на земле Митьши.

— Живой, малец, никак живой! — Он приподнял голову юноши и осторожно положил ее себе на колени. — Лежи, парень, не двигайся, а ты, сударь, принеси водицы холодной, не сочти за труд…

От приложенного к голове холодного компресса Митьше стало лучше, и он слегка приоткрыл глаза.

— Это вы, дядечка, — слабо прошептал он, увидев над собой лицо Лужина. — А тятька мой, он…

Поручик перекрестился.

— Нет больше раба божьего Архипа, — грустно сказал он. — Не пощадил он живота своего за веру нашу. А ты лежи… лежи себе…

Юноша упрямо мотнул головой.

— Нет, я встану, не мешайте мне…

Он с трудом приподнялся, добрел с помощью Виктора до тела отца и опустился на землю рядом с ним.

— Пойдем, не будем мешать, — шепнул Виктору на ухо Лужин. — Пусть с батей немного побудет, а нам надо решать, что дальше-то делать.

Решать, несомненно, было нужно, и чем скорей — тем лучше. То, что целью нападавших было захватить Селену, Полозову стало ясно сразу. Спрашивается — кому и зачем это нужно? Вопрос второй: почему в таком случае оставили в живых его и Лужина… Впрочем, вполне возможно, что нападавшие были шокированы их отчаянным сопротивлением, и просто не завершили дело до конца, предпочитая скрыться с захваченной пленницей, не рискуя, в дальнейшем, своими жизнями. Девять валявшихся возле дома вражеских трупов говорят сами за себя, а нападавших, если не изменяет память, было всего около полутора десятков.

Он поделился своими мыслями с поручиком. Тот пожевал кончик прокуренного уса и кивнул головой.

— Впопыхах они на нас налетели, впопыхах, — глубокомысленно изрек он. — Коль наехали бы они сюда целой драгунской ротой, нам не сдобровать. А так, смекаю я, корнет этот наш случайно набрел на ихний передовой дозор. Того и немного их было. На внезапность надеялись воры, ан не вышло. Думали тепленькими нас взять, а сами десяток человек положили.

— Селену надо спасать, во что бы то ни стало, — категорично заявил Полозов. — Ты как хочешь, Егор Кузьмич, а я спутницу свою не брошу.

— Да и я так разумею, — кивнул Лужин. — Да вот где ее только искать красавицу твою? Ну да ладно, придумаем чего-нибудь. Ты поди, глянь, как у Митьки дела, а я покуда по шведам пошарю; дорога у нас дальняя, а пороху у меня маловато, да и огненного бою взять не помешает.

Виктор не прошел и десятка шагов, как Лужин его окликнул. Приблизившись к товарищу, склонившемуся над телом пожилого шведа, он понял, в чем дело.

— Я, понимаешь, лядунку ему расстегнул, что б патроны взять, а он глаза открыл — живой оказался, — пояснил Полозову поручик.

Виктор огляделся. Точно — это самое место! И лицо это с огнем горевшими из-под треуголки глазами вспомнил, и занесенный над головой палаш. Именно этому шведу он и разрядил в грудь оба пистолетные ствола и сейчас тот, придя в сознание, с кровавой пеной у рта судорожно хватал руками воздух перед собой, глядя мутнеющими глазами на них с Лужиным.

Окровавленная рука поскребла по отвороту камзола, пытаясь забраться под плотную ткань, и бессильно упала на землю. Швед что-то тихо прошептал и слегка кивнул на окровавленную грудь, пораженную сразу двумя пулями. Виктору сделалось не по себе. Драгун повторил свою просьбу.

— Чего он хочет?

Лужин хмыкнул.

— Да не пойму до конца. Цидулку какую-то, что ль просит из-за пазухи достать… Ну, да ладно!

Он осторожно расстегнул камзол на груди раненого и достал оттуда небольшое распятие, висевшее у шведа на шее. При виде его на лице умирающего появилась улыбка умиротворения. Он приподнял с земли дрожащую руку и протянул ее к распятию.

— Отпуска грехов не иначе как просит, — пояснил Лужин. — А что поделать, не мы б его, так он бы нас… Но человек ведь, не собака!

Он хотел уже вложить распятие в руку солдата, как вдруг Полозов его остановил.

— Стой, поручик, не торопись! Пусть он нам сначала на один вопрос ответит, а ты переведи, коль по-шведски толмачить можешь: куда они должны были пленников доставить. Хоть режь меня, но не поверю я, что не будет он этого знать.

Поручик заколебался, но руку удержал и медленно, тщательно подбирая слова, передал раненому вопрос Полозова.

Глаза шведа гневно сверкнули, и он что-то тихо процедил сквозь судорожно стиснутые зубы.

Лужин пожал плечами.

— Не хочет он на вопрос твой отвечать…

Эх, черт! Гадко это, наверное, да не приходится выбирать!

— Ах, не хочет!.. Ну так скажи ему, что не получит он в таком случае своей этой штуковины, гореть ему в аду синим пламенем! Пусть выбирает…

Поручик неодобрительно посмотрел на Виктора.

— Зря ты так, сударь, все под Богом ходим…

— Некогда рассусоливать, Егор Кузьмич! — зло крикнул Полозов. — А что с девчонкой будет, об этом ты не подумал?! В чем ее вина?! Лужин, голубчик, пойми, это наш единственный шанс…

Поручик на мгновенье задумался, а затем, отведя руку с распятием в сторону, повторил шведу вопрос Виктора. Некоторое время царило молчание, потом умирающий произнес несколько фраз и закрыл глаза. Лужин сразу сунул распятие к его губам, окровавленная рука судорожно схватила его и тут же бессильно упала. Солдат был мертв.

Поручик поднялся с колен.

— Что, что он сказал? — нетерпеливо спросил его Виктор. — Он знает, где может находиться Селена?

Лужин кивнул головой.

— Да примет, Господь его душу!.. А ты, сударь, прав оказался. Боярышню доставят в старую корчму на польской границе. И место сие я знаю…

Полозов, затаившись как мышь, лежал под густым кустарником и во все глаза наблюдал за постоялым двором, одиноко стоявшим на перекрестке двух лесных дорог. Находился он в своем убежище уже долго, часа три, но никаких признаков того, что именно сюда шведские драгуны доставили похищенную девушку, за все это время, к глубокому сожалению Виктора, выявлено не было…

Сборы были недолгими, да и много времени на них тратить было непозволительной роскошью: умирающий швед подсказал направление поисков Селены, но где гарантия в том, что девушка пробудет в указанном месте достаточно долгое время. И это при условии, что он не соврал, и Селену действительно доставят на старый постоялый двор, находившийся на границе двух государств — Польши, именуемой в те времена Речью Посполитой, и России. Однако выбирать не приходилось.

Так получилось, что третьим членом их маленького отряда стал Митьша. Оставшийся круглым сиротой юноша не желал слышать ни о чем ином, как об том, чтобы отомстить за убитого отца. Мало того: он поклялся провести Лужина и Полозова к постоялому двору так, что никто этого не заметит. А повод, по словам парня, для этого был.