Сергей Шевелев - Серебряный крест [СИ]

— Оригинально, ничего не скажешь, — заметил Виктор. — Не позавидуешь этим ребятам. Вряд ли кто из них дожил до своего освобождения.

Штандартенфюрер ничего на это не ответил, лишь выпил залпом стакан вина и продолжил свой рассказ:

— Да, представьте себе… Многие сотрудники были такими же, как и сам изобретатель и отбирались им лично. Причем большинство из них были специалистами по взрывам. Что касается их личной безопасности, то на это были даны гарантии самого рейхсфюрера Гиммлера.

— Слабенькие гарантии, — усмехнулся Полозов.

— Разумеется, — сказала Селена. — В марте сорок пятого года их увезли обратно в лагерь, и все…

— Наука требует жертв, — мрачно ответил Венцель. — У кого-то сдали нервы, ну и гестапо решило перестраховаться. В результате из тех лиц, кто был посвящен во все тонкости, в живых остались единицы. В феврале сорок пятого «диск Белонце» совершил своей единственный испытательный полет, во время которого была достигнута скорость более двух тысяч километров в час. Кроме того, подъем на высоту в пятнадцать километров занял всего лишь около трех минут. Я не говорю об таких возможностях, как зависание в воздухе, высочайшая маневренности и так далее.

— И что же было потом? — спросил Полозов.

— Что было потом?.. Потом ваши войска подступили к Бреслау, где находились завод и испытательный полигон, и уникальная машина была взорвана по приказу этого идиота Кейтеля.

— И что, не было возможности эвакуировать ее в безопасное место?

Венцель грустно усмехнулся.

— Разумеется, были, но… Короче говоря, Шаубергер в последний момент решил, как это говорят, «взбрыкнуть». Получилось так, что режимы разгона двигателя при старте и еще кое-какие тонкости знал только он, ну и еще пара человек, которые к тому времени погибли. Этого чертова австрийца начала мучить совесть, что он связался с нашей конторой, и все такое прочее. Пока пытались его уговорить, упустили время. Бюро срочно эвакуировалось на запад, а там уже были американцы. Кое-кто их наших был бы рад перегрызть Шаубергеру горло, но Шривер, как руководитель проекта, не дал его в обиду. В общем, спустя полгода оба уже вовсю работали на «штаты». Хотя, надо признать, Шаубергер не раскрыл им секрета летающего диска даже за сумму в три миллиона долларов.

— Странно, что принцип действия аппарата знали лишь несколько человек. Мне в это просто не верится, — задумчиво сказала Селена.

— А я не удивляюсь, — ответил ей Виктор. — С целью получить действующий образец машины гитлеровцы могли пойти на все что угодно и принять условия изобретателя, а вот когда образец был бы полностью обкатан, то тогда, я не сомневаюсь, из него любыми путями выбили б все секреты. Ведь все так и планировалось, штандартенфюрер?

— Возможно. Хотя с ним все время пытались договориться. Даже ваш покорный слуга приложил к этому руку. Сразу хочу отметить, что у нас с Шаубергером сложились вполне приличные, если не сказать — дружеские — отношения. Правда, злодейка-судьба нас развела по разные стороны океана. Шаубергер стал работать на американцев, а вашему покорному слуге пришлось с фальшивыми документами начинать новую жизнь. К счастью, деньги у меня водились, и через год после окончания войны, под Гамбургом, у меня уже была небольшая фабрика по ремонту двигателей, которая впоследствии разрослась до вполне приличных размеров электромеханического завода. Но все это было только прикрытием, ну и финансовой подпиткой, разумеется. Основные работы велись совсем в другом направлении…

— Я, кажется, поняла! — воскликнула Селена. — Вы пытались воссоздать этот «диск Белонце».

— Вы очень проницательны, фройляйн Селена. — Венцель встал и, скрестив руки на груди, стал взволнованно ходить из одного угла комнаты в другой. Лицо его как-то сразу осунулось и постарело, а на висках появилась испарина. — Да, вы не ошиблись, — повторил немец, повернув голову в сторону девушки. — Все эти годы я думал только об этом. За прошедшие после войны годы я стал прекрасным инженером, я изучил сотни книг, провел тысячи экспериментов. В пятьдесят восьмом году я почти вплотную подошел к тайне Шаубергера, не хватало самой малости, но эта малость сводила на нет плоды более чем десятилетнего труда.

— Вы что, хотите сказать, что построили этот самый аппарат заново? — спросил Полозов.

— Представьте себе, но это так. По роду своей деятельности я, как говорил вам ранее, был допущен практически ко всем основным узлам. Не буду останавливаться на тонкостях, но мне удалось заполучить большинство рабочих чертежей и схем. Остальное додумывалось годами. Камнем преткновения стали некоторые узлы основного двигателя.

— А вы не предлагали Шаубергеру сотрудничать с вами?

— Неоднократно. У него тоже там не особо клеилось сотрудничество с «янки», особенно после того, как он окончательно отказался продать им тайну двигателя, сославшись на то, что этот проект может быть реализован только тогда, когда на Земле не будет армий и войн.

— И какой был результат?

— Тот же самый… Спустя полгода он вернулся в Европу, а еще через год умер в нищете от рака. Узнав о возвращении Шаубергера от своих агентов, я сразу кинулся искать с ним встречи, но Виктор ее старательно избегал. Лишь за несколько дней до его смерти, мне удалось, наконец, установить точное местонахождение инженера. Но когда я приехал, было уже поздно…

— Ясненько, — усмехнулся Полозов, потираю руками заросший щетиной подбородок. — Профессиональный разведчик стал профессиональным инженером с целью разгадать тайну восьмого чуда света. Ну а сюда-то вы как попали, господин Венцель? И, кстати, я все думаю: откуда вы так хорошо говорите по-русски?

— О-о, сразу два вопроса, — Венцель взял с камина щипцы и снял нагар со свечей. — Отвечу сначала на второй, как более короткий. Видите ли, Виктор Иванович, дело в том, что моя юность прошла в Советской России. Первые годы НЭПа, первые международные договора большевиков с Западом. Мой отец — инженер-электрик, помогал Советам в строительстве электростанций, так что за те семь лет, что я провел у вас, вполне было возможно неплохо выучить русский язык. Потом, в конце тридцатых, я снова вернулся в вашу страну, но уже несколько в другой ипостаси.

— Занимались шпионажем?

— Ну зачем так грубо? — скривился немец. — Занимался разведывательной деятельностью против потенциального противника, только и всего. А вот что касается вашего второго вопроса… Потребовалось еще около пяти лет, чтобы довести работы по созданию основного двигателя до конца. В январе шестьдесят пятого у меня все было готово, и я решился на первый испытательный полет. Вы понимаете, я не мог, разумеется, воссоздать «диск Белонце» в таких размерах, каким он был у нас в сорок пятом; мой аппарат был гораздо меньших размеров и одноместный; меньшей была и мощность двигателя. Во всем остальном — это была вполне приличная экспериментальная модель, которая, по моим расчетам, должна была по своим параметрам не намного уступать машине, изготовленной в «Зондербюро-13» двадцать лет назад… — Штандартенфюрер нервно выхватил из пачки очередную сигарету. Было очевидно, что последняя часть повествования не доставляла ему приятных воспоминаний. — Как сейчас помню… Раннее утро четвертого февраля; лишь узенькая полоска зари виднеется на востоке, воздух чист и прозрачен, а на западе еще мерцают огоньки звезд…