MrDog - Рыцарь со страхом и упреком [АТ]

Зал слушал затаив дыхание, а уж необычное имя, истинное имя Владыки Света, ставшее известным избранным, и вовсе заставило многих оказаться на грани фанатичного экстаза.

— Займи же свое место Император. Прими дар творца нашего. И да не угаснет твой свет над Империей. Виват!

— Виват! Виват! Виват! — прокричали сотни глоток.

Почти незаметно пожав могучими плечами, Сергей опустился на свое законное место. Стоило ему сесть, как трон и золоченые доспехи засияли, а многочисленные свидетели не пали ниц лишь из-за сказанных ранее слов. На всех присутствующих сошла благодать, в душе стало легко, наступил покой и небывалое умиротворение. Мысли у всех стали ясными как никогда. Чудо. Это было истинное чудо. Сотни разумов, как один, видели путь Империи. Все они стали подобно лучу света, которому надлежало прорубиться через тьму.

— Не все это еще чада бородатого! Не все! — воздел руки Риж. — Вот истинный дар творца нашего, — принял он из рук Фата золотистую шкуру, словно сотканную из света, такого яркого и пронзающего, такого чистого и мощного, что лишь Император оставался заметен на его фоне. — Творец наш явил волю свою во время освящения дара этого!

Торжественно выкрикнув последние слова, Риж набросил золотистую шкуру на плечи Императора. Лишь только эта мантия заняла своем место, как ее свет померк, настолько же, насколько и вырос свет Императора. Застывшего и уснувшего Императора.

— Свершилось! Вечный Император будет с нами всегда! И в час нужды его мы призовем! — разнесся в тишине голос Рижа. — А теперь пир, — объявил он, колыхнув объемным брюхом.

Гости и послы переглядываясь, проморгались, потрясли головами и, радостно галдя, словно стая сорок, толпой потянулись в пиршественный зал.

— Я буду внимателен, друг, — сказал Даг, кивнул Императору, и поспешил следом за гостями.

— Я это, не подведу, — пообещал Гам, хлопнул Императора по плечу, и потопал к дверям.

— Тьма не пройдет, — поклялся Фат, осенил Императора знаком бороды, и направился к пиршественному залу.

— Присмотрю за мальчиками, любимый, — чмокнула Императора Сис и, расправив крылья, спланировала к выходу из тронного зала.

Двери и ставни, зачарованные, освященные, заговоренные и созданные из прочнейшего металла закрылись. Караул из сотни воинов золотой гвардии паладиниусов занял отведенные им места. Теперь и отныне, на тысячелетия вперед, легла на них тяжелая, но вместе с тем почетная и великая ноша. Им предстояло хранить покой Императора. Их полумеханические тела, скреплённые верой и волей, не подведут. И в тот миг, когда великий Император Рас понадобиться миру, они первыми встанут подле него. Время не властно над ними. Их разум не утратит остроты, а руки силы. Они скорлупа, которая хранит сердце Империи.

Так начиналась новая эпоха. Золотая эпоха вечного Императора.

Сергей вновь оказался в тумане. Вновь кружились причудливые завихрения. Вновь перед ним возник бородатый старец. На этот раз он выглядел довольным и…. «По-свойски», — понял Сергей. Бородатый хранитель мира не стал размениваться на дешевые трюки и просто подлетел к парню.

— Ну что, поздравляю, твое желание исполнилось, теперь ты отоспишься за все, — улыбнулся Дед, как решил называть его Сергей.

— Лучше бы в родном мире отоспался.

— Ну извини, — развел руками Дед, — и без того пришлось тебя одалживать. Но с Чорным ты хорошо разделался, братец мой до сих пор рвет и мечет. И с шишкой на лбу бегает. Ох и знатный я ему щелбан поставил, — добавил он хихикнув.

— Братец? Шишка? — удивился Сергей.

— Ну да, мы же с ним две стороны одной медали, — пожал плечами Дед. — Слышал, поди, всякую муть про нет света без тьмы и тьмы без света?

— Угу, — кивнул Сергей.

— Ну вот, считай есть хаос, который ни то ни се, и есть мы, его крайние проявления.

— Э… а я тогда кто, ну или что? — поинтересовался Сергей, потирая лоб.

— Ты пешка, ставшая фигурой, а скоро и в игрока превратишься, — радостно оскалился Дед.

— В смысле? — захлопал глазами Сергей.

— Ну, вот проживешь жизнь в родном мире, помрешь и в своей героической тушке окажешься, а там, лет так через десять тысяч, встанешь по нужде. Я, знаешь ли, не всемогущ, — пожал плечами Дед. — Насколько смог, настолько и затормозил процессы в твоем теле.

— И чего случится? — спросил Сергей, ощущая холодок на спине.

— А, — махнул рукой Дед, — пуф, и ты божественная сущность. Сам виноват, нечего было под задницу Чорного Властелина запихивать. Не только твой свет его нейтрализует, но и его тьма на тебя влияет. Добавь сюда веру в вас миллионов, а то и вовсе триллионов разумных, и делай выводы.

— Триллионы-то откуда? — вздохнул Сергей.

— Так твои соратники не остановятся, может десятки, а может и десятки тысяч миров к твоему пробуждению завоюют и веру в тебя насадят, ну и последователи Чорного так же суетиться будут. Сам понимаешь, пока есть Свет, будет и Тьма, ну или кися-мися именуемая хаосом, в которой все это смешалось до бесполезного состояния.

— А… Может как-то…

— Не, без вариантов, законы демиурга незыблемы. Тут только самому им стать и свой мир сотворить.

— Понятно.

— Ладно, бывай, герой, мы с тобой больше не увидимся, ты, как переродишься, так нас с братишкой и развеет, отдохнем, отоспимся, простыми смертными родимся, сразу в паре миллионов экземпляров.

***

Сергей открыл глаза и долго смотрел в потолок прабабкиной квартиры. Вдруг над головой зазвенел будильник. Рука сама на автомате схватила телефон и палец провел по дисплею. Дата на экране показывала первое декабря. «Так лето же на носу было…» — Сергей рассмеялся. «Сон, всего лишь дурной, но очень яркий сон», — выдохнул он облегчено. Отбросил одеяло, вскочил и понесся в ванну. Умываясь, он вдруг вспомнил про черенок от лопаты, с которым тренировался и деньги из Даура.

С щеткой во рту и зубной пастой на губах он бросился в комнату. Заглянул в шкаф, открыл потайной ящик и выдохнул — пусто. Встал на четвереньки, заглянул под диван с кроватью, хмыкнул — надо бы помыть, но махнул рукой и выпрямился. Черенок никуда не завалился. «Бабкина заначка!» — пришла ему мысль и он сунул руку за диван. Пошарил по памяти там, где во сне видел след от конверта, но ничего не нащупал.

«Слава богу — сон», — подумал он, возвращаясь в ванну. А ведь мог и дотянуться до повисшего на уголке конверта.